Я связал Сару и её подружку по рукам и ногам. Пока вторая лежала в верёвках и изогнулась так, чтобы заломленные за спину запястья не цепенели слишком сильно, Саре я ослабил верёвку, которая фиксировала на животе связанные руки.
Я сел пониже и расставил ноги шире. Колени — врозь, пусть побудет между них в последний раз. Если распорядится имеющимся у неё запасом с умом, что ж, получит всё причитающееся. Ведь это вопрос смирения — какой мы выбираем свою кончину, верно?
Дрожа, она неловко коснулась моей ширинки и расстегнула её. Я ласково погладил её по голове.
— Тебе неудобно, малышка?
Она закивала. Глаза у неё были влажными. Она плакала, конечно. И я утешил, потому что, чёрт, я был не изверг, чтобы смотреть на женские слёзы:
— Ничего, детка. Скоро это всё кончится. Делай то, зачем ты пришла, и закончим с этим.
Я взял её за макушку, направил голову, куда следует, и почувствовал, как она сжала губы.
— Ты не хочешь? Нет?
Меня не волновало, что она трясла головой.
— Прости, детка, но я хочу.
Ей достаточно было вломить в челюсть разок — бам! — искры из глаз, и вот она уже покорно открыла рот в ожидании, когда я начну сношать её. Податливая сука. Ничтожество. Она уронила голову мне на колено, будто вырубилась, но мне было плевать. Тёмная голова у меня между ног. Обнажённое тонкое бледное тело. Если не вдумываться и не вглядываться, можно легко вообразить Конни.
От одного имени у меня по позвоночнику пробежали мурашки. Как электрический разряд — до самого загривка, и я подался бёдрами в шлюхин рот, простонав:
— Хорошо, детка.
Она едва оторвала лоб от моей ноги и выпрямилась. Я, верно, обеспечил ей сотрясение — она слабо дышала. Толкаясь ей в язык и проникая глубже, не думал, удобно ли ей дышать, когда мой член бьётся о нёбо и она начинает выворачиваться у меня из рук. Мне плевать. Я представлял на её месте совсем другую.
Я воображал, что трахаю не шлюху с трассы, а свою Констанс. Она чертовски разочаровала меня сегодня. Убила и воскресила, а потом появился этот… сраный… Тейлор… как его там…
Сара дёрнулась назад и тряхнула головой. Тогда я намотал её волосы на кулак.
— Погоди, ты ничему не учишься, детка. Секунду.
Пришлось притянуть к себе за вторую верёвку мулатку. Как её имя? Я забыл, потому что мне было всё равно. А, Джиа. Она как мешок с дерьмом протащилась по полу, задела ножку кровати.
— Посмотри, детка, — я погладил Сару по подбородку большим пальцем, любовно склонился к ней. А второй рукой легко поднял к себе за горло её подружку. — Если ты не отсосёшь как надо, я сломаю ей шею, договорились?
Сара умела работать, если её замотивировать. И очень скоро я, откинувшись в кресле и уронив затылок назад, мог только напрягать и расслаблять бёдра в ритм её движений, ведь она делала что умела, и делала это хорошо. Джиа в моей руке тихо сипела. Я сжимал руку всё крепче — невольно, потому что представлял на её месте ту суку, которая вчера не получила по заслугам. Конечно, не мою Конни. Для неё было отведено совсем, совсем другое.
Сара заглотила глубже и поперхнулась, в уголках глаз у неё выступили слёзы. Я потрепал её ладонью по макушке. Вот так, пока она смотрела мне на живот, а не в лицо, была похожа на Конни, особенно в предоргазменном тумане. Я давно искал разрядки. Она нужна была — и я хотел весь до остатка принадлежать только одному человеку.
Когда я брызнул семенем ей на язык и подался бёдрами вперёд, впечатался в её губы — своей плотью. Лица я не видел, только волосы и плечи. Хорошо. И в одну секунду сломал шею Джиа, которую держал в кулаке.
Уронил её тело на пол, и Сара встрепенулась, дёрнулась. Она увидела труп подруги, он дьявольски напугал её, верно. Но мне было плевать.
Я вырубил Сару новым ударом — в темя: конечно, она была в разы мельче меня и упала сразу. А потом, застегнув ширинку, подхватил её на руки и понёс в ванную комнату. Там всё было готово.
Я положил Сару в ванную, снял с себя футболку и вышел на секунду, чтобы оставить её на кровати. Надел специально заготовленный фартук на пояс. Взял ножовку по металлу.
Я знал, что Сара не сможет закричать, даже если очень захочет. Знал, когда взялся ножовкой за её руку и равнодушно начал отделять кость от кости — по живой плоти. Кровь брызнула мне на грудь и на стену. Нужно потом всё здесь отмыть.
Сара металась и рвалась. От боли она даже очнулась, хотя я видел — на темени у неё вспухла большая шишка. Обычно люди после такого удара по голове отрубаются надолго, но, верно, пилить Сару наживую было больнее и хуже.