— Когда проедем все эти сумасшедшие бесконечные поля, можно свернуть куда-нибудь. Главный вопрос, что будет работать в такое время. — Он усмехнулся. — На многое не рассчитывай, тыковка, это будет какой-нибудь дешёвый бар. В Смирне других нет.
Конни покачала головой:
— Мне плевать, что это будет. Важнее, что там в любом случае будешь ты.
2
Хэл не соврал.
Во-первых, когда они въехали в Смирну, снаружи совсем стемнело. Было десять часов, а такое чувство, словно стояла глубокая ночь. Конни зябко поёжилась, когда вышла из Плимута — большого, надёжного, красивого Плимута, где она чувствовала себя в безопасности, и немного робко посмотрела на Хэла, с которым тоже чувствовала себя в безопасности. В голове промелькнула безумная мысль, доступная только влюблённым: сейчас он со мной, и может показаться со стороны, что это мой большой серьёзный мужчина на своей большой серьёзной машине. Как чудесно бы это было.
Хэл хлопнул дверью, замкнул её ключом и улыбнулся.
— Непривычные места?
Она обратила внимание на вывеску бара «Олд Докс», старую и повешенную немного криво. Она слабо представляла, при каких обстоятельствах её дядя мог здесь бывать. Хэл и сам вдруг сказал:
— Веришь или нет, я тут впервые. Но это, может быть, получше, чем куриный ресторан на въезде в город?
— Это лучше.
Конни ещё больше оробела, когда он обошёл машину и взял её за руку, а потом покровительственно обнял за плечо.
— Пойдём.
И больше ничего не сказал.
Она пошла с ним к высокой коричневой двери, освещённой тусклой лампой: свет лился с высоченного столба. К самому входу прямо на землю поставили несколько фонарей Джека, в глазницах у них мерцали светодиодные огоньки вместо свечей. Хэл остановился, вперившись в них холодным взглядом.
Сколько лет в этих краях никто не наряжал дома и улицы к Хэллоуину? Сколько лет в его канун люди запирали двери на замки и засовы, боясь, что даже одна-единственная тыква привлечёт внимание загадочного убийцы, который выходит на охоту только в эту ночь? Так было во многих маленьких городах по побережью Нью-Джерси, но не в Смирне. В Смирне всегда было спокойно: Хэлу не доводилось убивать здесь. С мрачной решимостью он подумал, что после этого Хэллоуина местные жители побоятся даже произнести вслух «сладость или гадость».
Они с Конни вошли в бар; внутри оказалось удивительно неплохо. Конни думала сперва, там будет тёмный гадючник с местными выпивохами и грязными стаканами, но на деле всё вышло иначе. Над барной стойкой поблёскивало начищенное фасетчатое зеркало. Сверху по стенам, обитым деревянными панелями, на дубовых дощечках висели оленьи головы, одна за другой в рядок — все девять. Против стойки была целая шеренга деревянных столов с чёрными стульями, на них пестрели рекламки из плотного картона, сложенные треугольниками. И там были люди, много людей — почти все непохожие на завсегдатаев забегаловок и мрачных баров. Собственно, этот бар мрачным и не был. Хозяин, мистер Джордж Дермут, держал его уже двадцать четыре года и знал всё, что происходило в Смирне, и всех, кто здесь жил. Он открыл «Олд Докс», ещё когда был жив его старший брат, и они держали бар вдвоём. Потом тот умер — его случайно подстрелили на охоте на оленя. В лесах их водилось очень много в прежние годы. С тех пор Джордж сам владел баром. И двух новых посетителей он проводил взглядом из приоткрытой двери в подсобку, держа в руках две бутылки виски. Он внимательно проследил за ними: за мужчиной лет тридцати пяти — стильная штучка, такие сразу бросаются в глаза, и девушкой лет восемнадцати или около того. Джордж отвернулся. Обычное дело: такие, как он, вполне способны охмурить любую женщину, и та пойдёт за ним, как на привязи. Такую породу людей Джордж искренно не любил: он выглядел как чёрная лошадка, и на него Джордж не поставил бы ни цента.
Он с первого взгляда, единственный из многих, проницательно сказал про Хэла: этот тип себе на уме.
Хэл снял свою куртку, Конни — свою; они повесили их на спинки стульев, затем Хэл отодвинул стул Конни, скрипнув о половицы ножками, и только после этого сел напротив.
— Ты будешь мясо?
— Для мяса уже поздно. — Конни помолчала и прибавила. — Может, салат?
— Опять салат! — притворно возмутился Хэл. И Конни тоже разулыбалась: он, оказывается, вспомнил, что она брала в их прошлый обед. — Прости, тыковка, но теперь заказ сделаю я. Никакой больше зелени.
Он встал и прошёл к стойке, лениво опершись о неё ладонями. Высокий — выше, пожалуй, всех в этом заведении, и рослый; таких, как он, здесь не водилось. Конни зарделась, глядя на него.