Хэл со стоном вонзил разогретую плойку так глубоко в Кэндис, что наружу торчала только ручка и провод, и бросил его, обхватив рукой свой член. Кэндис выгнулась дугой ему навстречу. Тогда-то Хэл сжал пальцы и сломал ей шею, тут же брызнув ей на живот и бедро семенем, обильно, густо, кучно. И устало расплакался, прижавшись лбом к плечу Кэндис, ещё подрагивающей в послесмертной агонии.
Он теперь знал, что чертовски опасен для Конни, и совсем не представлял, что делать дальше, кроме того, что будет убивать на этот Хэллоуин потому, что сопротивляться себе не способен.
========== Лекарство от сердечной боли ==========
Тридцатое октября, семь пятнадцать, а Конни была уже на ногах. Крепко зашнуровав рыжие ботинки и накинув дублёнку, она осторожно выбралась из дома, стараясь не шуметь, и сбежала по ступенькам к машине Стейси.
В ушах у неё неожиданно зазвучал отцовский весёлый голос:
«Эй, Конни, детка! Обещаешь влипнуть в какое-нибудь приключение?».
Констанс ещё вчера спросила у Стейси ключи от её Шевроле корвет. В ящике для перчаток лежал техпаспорт. Стейси лукаво улыбнулась — куда это ты навострилась на моей тачке? И Конни честно ответила:
— Нужно съездить по семейным делам. Кое в чём разобраться.
— А, ну, раз по семейным… — стало вмиг неинтересно. — Без проблем.
Стейси было достаточно того, что Тейлор остался дома и обещал помочь с украшениями для завтрашней вечеринки — с танцами, фильмами ужасов, пуншем и отличным настроением. Так что Стейси спокойно передала Конни ключи, зная, что та слишком аккуратна и порядочна, чтобы что-то сотворить с её тачкой. Слишком скучна. И всё в её жизни вообще идёт, как по накатанной. Стейси крепко спала в своей кровати, закутавшись в плед, и даже не подозревала, что своими руками помогла Конни по кирпичику мостить дорогу в персональный ад.
Она даже не подозревала, что в тот день Конни планировала проехать около ста двадцати миль и пересечь автомобильный мост Франклина через реку Делавэр, чтобы отправиться в Акуэрт, куда решила попасть во что бы то ни стало.
Конни устроилась за рулём, огладила кончиками пальцев оплётку и задумалась: сколько уже она не водила машину? Но руки помнили, что делать, и уже через несколько минут, разобравшись с Шевроле, Конни покатила по улице, а там уже выбралась на центральную дорогу Смирны, чтобы меньше чем через десять минут покинуть черту города и отправиться по шоссе навстречу приключениям, о которых она не просила, из одного штата в другой.
2
Семь тридцать: Хэл закончил утреннюю пробежку и свернул на дорожку к дому. Пот лил с него градом. Вчера он проделал нехилый крюк на Плимуте от Смирны до Ютаки, а оттуда, уже с телом, разделанным на куски и спрятанным в специальной нише под ногами, до Мыса Мэй.
Хэл припарковался возле дома около четырёх часов, когда уже светало, взял возле соседского мусорного контейнера просторную картонную коробку («Федекс, мы доставляем со скоростью света!») и переложил туда часть останков. За другой частью он пришёл с мусорным мешком. Хэл всё делал без суеты, но быстро. Без паники, но внимательно. Ему не впервой было возиться с расчленённым человеком, так что это он принял, в каком-то роде, за рутину. Не позволяя себе отвлекаться на мысли о Конни и Хэллоуине, он тщательно вымыл жестяное дно мокрой тряпкой, убирая следы крови, а затем деловито занёс свою ношу в дом.
На улице было пусто. Только мусоровоз шумел где-то далеко в конце Холлоу-драйв, опорожняя соседские баки. Хэл запер входную дверь, оставил жалюзи опущенными, подошёл к подвалу и, спустившись по узким ступенькам, опустил коробку и пакет на пол.
Только тогда он оперся руками о столярный стол, налёг на него всей своей массой — и устало сгорбился, повесив голову на грудь.
«Что мне делать» — подумал он, но голос логики и спокойствия молчал. Хэл остался совершенно один, и это было плохо. Так случалось всегда на Хэллоуин, когда близился тот самый день.
Тот самый день, когда он убил свою первую жертву.
«Не вспоминай об этом, — приказал он себе и стиснул зубы. — Не вспоминай. Она такая же сука, как и остальные. Вернее… это они такие же суки, как она».
Живот скрутило, Хэл со стоном сел на колени и прижался лбом к толстой ножке стола.
«Но не Конни, — уверенно возразил сам себе, хотя голос разума правда смолк. — Не она. Пусть она сказала то же самое, что Хейли. И сделала то же самое, что Хейли. Все они делают то же самое, что Хейли, и потом всё будет одинаковым — об этом нужно помнить».