Демоническая песня Рокабилли Реба становилась всё громче, и её пустой череп превратился в импровизированный усилитель гитары. Волны высоких звуков лились из отверстий её головы, превращая салон Caddy в концертный зал для проклятых. Затем, когда баллада подошла к концу, она почувствовала, как её душа перекачивается из её тела, направляется через струны в деревянный корпус Les Paul.
Когда беспамятство погрузило её в свои тёмные и успокаивающие объятья, Руби поняла, что бороться больше бесполезно. Она произнесла одно слово в ответ на зловещий хор Реба... безмолвное "да". И хотя она не могла ни видеть, ни слышать, она знала, что голос рокера возвышается в триумфальном завывании, а его ухмылка расширяется с обновлённой силой, порождённой духом, который не был его собственным.
Полковник Даркер был прав. Это было похоже на Ад. Крики, корчащиеся тела, давящий жар прожекторов и толпа: всё это наполняло аудиторию старшей школы, как сумасшедшее чистилище, заключённое в четырёх стенах. Она и Рокабилли Реб были в центре сцены, охваченные танцующим пламенем юношеской страсти.
Она почувствовала, что полковник стоит за кулисами и смотрит представление. Она ненавидела этого человека так же сильно, как ненавидела своего вероломного любовника. Она чувствовала, как он смотрит на толпу, наслаждаясь биением молодых тел и пронзительным воплем женщин, разрывающихся между подростковой страстью и женской похотью. Она была среди них однажды, но это казалось вечностью назад. Она не была красивой, как большинство этих визжащих девушек. Она была обременена уродливым и громоздким телом, но, по крайней мере, оно было из плоти и костей, а не из блестящей стали и полированного дерева, как то, что она теперь имела.
Рокабилли Реб закончил песню и встал перед микрофоном, позволив крикам дикого обожания захлестнуть себя. Он взглянул на своего менеджера и подмигнул ему. Полковник Даркер кивнул и с волчьей ухмылкой слился с закулисными тенями.
- Большое спасибо, - сказал Реб, вспыхнув своей улыбкой, приводя собравшихся в новое безумие. - Вот один из моих самых больших хитов и один из ваших любимых.
Он начал петь...
- Руби, Руби, будь моей малышкой навсегда... Руби, Руби, будь моей малышкой навсегда... Руби, малышка, скажи, что будешь моей!
Это была её песня, и она стала её презирать. В течение последних нескольких недель она гудела в её новом теле, принося муки отвращения и отчаяния, а не восторг неугасающей страсти. Обещание вечной любви было ложью. Другие поделились этой песней до неё, а потом будут и новые. Она принадлежала только ей, пока сущность её захваченной души не угаснет, как неуверенное пламя.
Когда проворные пальцы Рокабилли Реба ласкали её натянутые струны, извлекая горячие аккорды демонического рок-н-ролла, она больше не могла сдерживаться. Она закричала в мучительной агонии, надеясь, что хотя бы один из подростков в толпе услышит крик и распознает в нём предупреждение.
Но её мучения остались без внимания. Он появился как пронзительный визг обратной связи, а затем был поглощён рёвом музыки.
И проклятые зажигали.
"УГОЩЕНИЯ ОТ КЛОУНА"
Они прошли уже полпути своего похода за сладостями, когда добрались до Макларен-авеню.
- Эй, давайте сначала зайдём к миссис Абернати, - предложил Энди.
Двое других - Мэдисон и Джефф - с энтузиазмом согласились. У их учительницы пятого класса, Хелен Абернати, всегда были лучшие угощения в квартале. Не дрянные вещи, такие как жевательная резинка или леденцы Dum Dum, а хорошие сладости, такие как маленькие Snickers и BabyRuths, а иногда и классные конфеты, такие как Pop Rocks или Fun Dip. И она также не была скупой. Обычно она клала в мешки целую горсть, особенно если это были одни из её учеников.
Они прошли по тротуару к двухэтажному белому дому в центре Макларен-авеню. Энди был одет как капитан Джек Воробей, Мэдисон - как Чудо-женщина, а Джефф - как Ниган из "Ходячих мертвецов". Их мешки - большие, прочные пакеты из-под сладостей фирмы Brach, которые мистер Уилкс раздавал в аптеке каждый Хэллоуин, - были заполнены лишь на одну восьмую. Они знали, что щедрость миссис Абернати значительно увеличит эту сумму, по крайней мере, на четверть фунта.
Они подошли к дому и открыли ворота белого частокола. Свет на крыльце призывно светился, маня их. Они прошли по бетонной дорожке, поднялись по ступенькам крыльца и подошли к двери.
Джефф протянул руку и позвонил в дверь вместе с Люсиль - пластиковой битой для игры в вифлбол, окрашенной аэрозолем в кроваво-красный цвет и обмотанной серебряной флористической проволокой, из цветочного магазина его мамы.