Это несложно, потому что Пип, сидя в аэропорту, разрешил мне вписать в рапорт только короткий, в одно предложение, доклад о чипах-таблетках, раздаваемых в лондонских ночных клубах. А пока я во время перелета валялась в отключке — опять, кстати, снились кошмары, но оно и неудивительно — параллельно мне в голову пришло несколько ценных мыслей на этот счет.
Откашливаюсь.
— Исходя из того, что, как отметил в своем рапорте капитан, охрана на гонконгской фабрике была поставлена неудовлетворительно, и рассчитана скорее на противодействие обычным людям, нежели вампирам, можно было бы сделать вывод, что нашего появления там никто не ожидал и не планировал. Этот вывод подтверждается предыдущими действиями членов «Миллениума», призванными обеспечить максимальную анонимность и сохранения даже самого названия организации в тайне. Ведь Ян Валентайн, один из руководителей атаки на нашу базу, упомянул его, только будучи полностью уверенным, что мы не выживем и не успеем его передать кому-либо еще.
— Но это не так? — прерывает меня Интегра. — Виктория, нет нужды разжевывать все настолько подробно, мы владеем ситуацией.
— Это не так, — соглашаюсь. — Мне кажется, что руководство «Миллениума», один там человек или несколько, отлично понимало, что мы могли получить о них информацию из третьих источников и через нее выйти на азиатскую фабрику… как, собственно, и произошло. И тем не менее, оно не приняло никаких мер по увеличению охраны по одной-единственной, как мне кажется, причине…
«Не стоит тянуть, Виктория, мы заинтригованы в достаточной степени.»
— Так им показалось интереснее, — поясняю я. — Подпустить нас так близко, как только можно, поманить победой, даже пожертвовать своим собственным объектом — все для обострения борьбы, для пробуждения азарта.
— И что же, у тебя есть версия, почему они пошли на такое? — Алукард, как обычно, ухмыляется краешком рта, по бинтам на лице снова начинает расплываться красное. Нет, не понравится ему мой ответ.
— Думаю, они полностью безумны, — признаюсь я. — Это клинические шизофреники, зацикленные на самом процессе бесконечной войны всех со всеми, прямо по Томасу Гоббсу. Но с одним ценным дополнением: будучи ультра-нацистами, они считают, что война ведется между высшими существами, то есть вампирами, и тупыми животными — людьми. А мы, то есть те, кто сражается против них на человеческой стороне — предатели, и подлежим уничтожению.
Это я, конечно, не из своих наблюдений взяла, а из аниме, по большей части, но почему бы этой информации и не оказаться верной?
— Что ж, любопытная версия, полицейская, — Алукард поднимается. А я для него по-прежнему «полицейская». И ничем этого не перешибить, никакими успехами. — Наши психологи поработают с этой информацией, возможно, удастся нащупать выигрышную стратегию общения, когда «Миллениум» выйдет с нами на связь. А он выйдет обязательно, сейчас оптимальное время… Я пока к себе. Джентльмены, леди Интегра, полицейская…
Я перехватываю его за дверью.
— Еще одно… — я тороплюсь и, потому что Алукард мыслями уже где-то в другом месте, и промедли я еще секунду, снова его потеряю, а ведь он должен это услышать, должен узнать… — Пожалуйста, отстраните временно рядовую Ан… Владу от исполнения ее обязанностей. Это очень важно.
— Причина? — Алукард не выглядит обеспокоенным.
Интересно, как сформулировать поделикатнее: «Мне кажется, что моя подруга ударными темпами превращается в маньяка-садиста и получает удовольствие от этого процесса»?
— Она… она еще не оправилась от последствий ранения при штурме базы, — неловко заканчиваю я.
— Результаты вашей работы в Гонконге говорят об обратном, — спокойно парирует Алукард. — Отказать.
— Но…
— А ваши личные проблемы решайте между собой самостоятельно, — добавляет он. — Ибо мои методы… если уж я вмешаюсь… могут показаться вам чересчур радикальными.