— «Зеленый яд удачи», — тихо повторил я.
— Я подумала, что не имеет смысла дожидаться настоящего героя, которого описывает это предсказание, — честно подтвердила Миа. — Потому Лир и опоила тебя «Драконьим топливом». Чем не зеленый яд? А уж в отношении отрав тебе всегда везло.
Я потерянно кивнул. «Покоренный», но от этого ничуть не менее колючий крыс заинтересованно выглянул из-за пазухи, принюхиваясь к содержимому моего бокала, которое я так преступно оставил без внимания, и, воровато оглядевшись, начал быстро лакать.
— Насчет меча — без вопросов, он действительно царапнул «нелюдь», — вспомнил я. — Но что за последнее слово?..
— Понятия не имею, — призналась девушка, убирая за ушко снова выпавшую прядь, и, воровато оглядевшись, приляпала жвачку под сахарницу. — Кого там убивали у тебя на глазах? Я все-таки думаю, что речь о тебе, а не о «нелюди».
— Даргила, — произнес я, неотрывно глядя на водруженную на место сахарницу.
«Теперь я, да? Где же твоя совесть, дружище…»
— Почему Лириэль сама мне этого не рассказала? — спросил я скорее самого себя, но отозвалась все же Миа:
— Строго говоря, она вообще была против того, чтобы впутывать тебя, — смущенно призналась близняшка. — Это всецело моя идея… в кои-то веки. Лир утверждала, что лучше справится сама. В итоге решили, что «Драконье топливо» выпьете вы оба, а дальше — как повезет. Хотя с самого начала было очевидно, что повезет тебе — потому что мне нет никакого смысла пересказывать ей всю эту историю с пророчеством, а это — как-никак его часть.
Я снова кивнул, невидящими глазами глядя на сахарницу.
«Дружище».
С его миролюбием и открытостью он мог назвать так кого угодно. Или все же…
— Лир за тебя беспокоилась… — тихо проговорило ее зеркальное отражение. — И зачем-то просила передать, что у дерева покинутых в зимний период есть свои особенности. Сказала, что ты знаешь, какие.
От лопаток вниз побежали нервные мурашки. Я поднял глаза на Миа, уже готовый кого-нибудь прибить на месте, но близняшка ответила непонимающим взглядом.
Да издеваются они, что ли?
Под ногами мягко пружинил серовато-желтый слой опавших еловых игл, изредка попадались ломкие сухие веточки и вздыбившиеся корни. Из-под них робко пробивались молодые зеленые стебельки и широкие листья папоротника; на верхушках деревьев вовсю токовали рыжевато-черные клесты, пытаясь привлечь внимание своих невзрачных, незаметных подруг. Темные стволы, изуродованные отмершими нижними ветвями, стояли сплошной неровной стеной, надежно закрывающей одинокий уголок леса от жестокого окружающего мира. И все бы ничего, если бы при этом мои шаги не разносились гулко по всему залу, на который и была наложена иллюзия.
Шаэтиль смиренно сидела на очень крупном корне, радующем взгляд серо-коричневой грязью со следами застывших в ней капелек дождя, и терпеливо слушала какого-то старика в белоснежных одеждах, разоряющегося на тему невнимательности и неспособности подолгу концентрироваться у нынешней молодежи, отчего оная и простенькое заклинание сплести полностью не может — обязательно что-нибудь упустит, вот и оставляй на таких свое будущее… Затянувшаяся тирада радостным эхом разносилась по огромному залу, а дедуган, по всем признакам последние лет двести проработавший наставником, грозно сверкая лысиной, плавно подходил к тому месту, где он должен будет патетически вопросить, поняла ли юная ученица свою главную ошибку и готова ли ее исправить.
Кажется, я здорово попортил концерт, когда подошел и вежливо откашлялся у него за спиной. По крайней мере, обернулся он с таким видом, будто я тоже относился к молодежи и заслуживал если не хорошей порки, то хотя бы обличительной речи и замечания в дневник.
Обнаружив у себя за спиной дружелюбно оскалившуюся химеру, отдельные части которой были на пару тысячелетий старше и намного вампиристей его, старик насупился и отступил в сторону, что-то бормоча себе под нос. Шаэтиль облегченно вздохнула, подняла руку, словно пожелав вцепиться в повисшую прямо перед ней воображаемую портьеру, и потянула вниз, срывая ее, — еловый лес прощально махнул темно-зелеными лапами ветвей и исчез, а сама принцесса оказалась сидящей на самой обыкновенной табуретке посреди огромного пустого зала с привычными здоровенными окнами то потолка до пола. Убедившись, что наставник демонстративно не смотрит в нашу сторону, гордая Эльданна Хеллы деликатным пинком отправила в угол так и не исчезнувшую шишку и выжидательно уставилась на меня, а я стоял дуб дубом, не зная, что и сказать.