— Это очевидно, — я лениво пожал плечами и снова попытался пройти в башню, но Лириэль только сильнее сжала мой многострадальный локоть. — Ну что опять?
— Для тебя очевидно, идиот! — взорвалась герцогиня. — А вот присутствующие там люди могут и не понять, какого демона тебе приспичило его убивать! О последствиях подумай, наконец!
Поленившись строить планы, я сам — и как только решился? — высвободил свой локоть и опустился на четвереньки. Все казалось таким светлым и понятным, что мне и в голову не пришло продумывать свое дальнейшее поведение: тело помнило само, что от него требуется.
Прежде всего — суть: не неуклюжая беспомощная материя, которой привык быть — а чистая энергия, сгусток воплощенного могущества, еле удерживаемый в заданной форме сложным магическим заклинанием; передняя левая лапа опутана им сильнее всего, и наверняка может показаться кому-нибудь несведущему каменной. Затем — строение: что-то в изменившемся мозге подсказывало, что та форма, что выбирал себе наследный принц — оптимальна, минимальные затраты при максимальной эффективности. А значит — спрятать поглубже самые уязвимые плетения, вглубь все основные узлы, а наружу — острые щупы, когти, клыки, раз уж не хватает сил на нормальный щит…
Крыс, до сих пор прятавшийся в кармане так и не упавшей, но уже разорванной стремительно трансформирующимся телом куртке, в очередной раз жалобно пискнул и оказался частью меня: я все еще чувствовал его инстинкты и иглы. Лириэль, испуганно смотрящая на пустое место чуть правее той твари, которой я стал, осторожно отступала назад, пока я не зарычал, корежа горло чуждыми ему звуками:
— Стой. Я сам не упррравлюсь с этим.
У нее вдруг резко округлились глаза, руки взметнулись в тщетной попытке защититься, а запах — милый, родной, такой привычный запах аррианского леса приобрел такую аппетитную кислинку страха, что я еле сдержался, чтобы не броситься на Лир, клацая зубами от голода.
— Перрррестань бояться, не в песочнице папиной собакой пригрррозил, — горло еле выдерживало это издевательство, но у меня вряд ли был другой выход. А даже если и был — нет времени, зачем заморачиваться, у меня наконец-то есть цель…
— Передать тебе силу? — деловито поинтересовалась Лириэль, нервно сцепив пальцы.
Мимо бледных от возложенной на них ответственности охранников я прокрался незамеченным, старательно отводя от них взгляд: пульсирующие напряженной энергией магические узлы вызывали отчаянное бурчание в желудке, несмотря на все старания Лир. Однотипные белокаменные коридоры, узкие бойницы, мельтешащие там и сям средства слежения и вооруженные до зубов люди, — я шел, почти не обращая на них внимания, терпкий запах себе подобного — ничего более вкусного я еще никогда не чуял, но волновали меня совсем не его гастрономические качества.
Даргил знал, что это Раугиль превращается в «нелюдь». И Лириэль узнала — уж не от Шаэ ли? Но почему никто не сказал об этом мне?
А, потом, все потом…
Лапы несли меня мягко, быстро и бесшумно — даже когда я резко остановился перед нужной мне дверью, стукнув «каменной» конечностью о пол, не раздалось ни единого звука. Стражники, вытянувшиеся в струнку у входа, и ухом не повели.
Впервые в жизни просачивание сквозь стену прошло легко и быстро — я просто пошел вперед, не сбавляя скорости, и оказался в небольшом закрытом зале, где за круглым столом, вооружившись бумагами и острыми языками, воевали вместо армий дипломаты. Раугиль сидел прямо напротив двери, неотрывно глядя на меня серовато-белыми глазами, в которых по-прежнему уныло рыдала монотонная хелльская вьюга, а под иллюзией, закрывающей его нос, скрывалась тоненькая царапинка.
И даже сейчас, когда его видели человеком, он оставался таким же, как я: надежно спрятанные магические узлы, невидимые для остальных клыки и когти и безвольно застывшая левая рука, на самом деле бывшая почти камнем.
Я вспрыгнул на стол — исписанные черным листы заметались по всему помещению, ничего не понимающие дипломаты Аррио испуганно завертели головами, а наследный принц Хеллы грустно смотрел на меня, опустив руки.
— Здесь нелюдь, — спокойно сказал он. — Попытайтесь медленно встать и уйти.
Проглотив зарождающиеся крики, побледневшие послы начали плавно и поразительно тихо отодвигать кресла, когда я заговорил, стеклянными осколками выталкивая слова из горла:
— А по-моему, они останутся и будут очень внимательно слушать твой рррассказ, — мирно заявил я, выпихнув из-под себя особо упорную стопку бумаги, никак не желающую эффектно разлететься, подобно своим товаркам. — Так с какой стати Эданне становиться «нелюдью»?