Запах расползался по гостиной. Богуслава видела его, хризолитовый, полупрозрачный. Он пускал плети по ковру, силясь дотянуться до ног ненаследного князя…
…ничего, его ненаследность еще оспорить можно будет. Небось, с поры отречения столько лет минуло…
- Мне жаль, Богуслава, - сказал Себастьян, поводя ладонью по подлокотнику кресла. - Но дела службы…
- Конечно, я понимаю…
…приворот нестойкий, всего-то на неделю. Но недели Богуславе хватит с лихвой… главное, чтобы он предложение сделал, а там уж она папеньку подключит. Конечно, Себастьян ему не по нраву, но немного слез, пара фраз о порушенной чести и никуда-то папенька не денется.
Комната менялась, исподволь, заметно, пожалуй, лишь тому, кто был одарен Ирженой. И Богуслава точно знала, что в число одаренных ненаследный князь не входит.
Лично проверяла геральдические списки.
- Но я хотел бы сделать вам подарок… от всей души…
В руках Себастьяна появился черный продолговатый характерной формы футляр.
- …я понимаю, что это - безделица…
Бархатистый. И с золотым замочком, с короной, которую позволялось ставить лишь на изделиях официального королевского ювелира… неужели поторопилась?
- Ах, что вы… - Богуслава приняла футляр, краснея и волнуясь почти непритворно. В конце концов, не каждый день ей подобные подарки дарят.
- Не знаю, понравится ли вам…
- Конечно…
…какой девушке не понравится изделие, вышедшее из рук пана Збигнева?
- Вы… посмотрите, - с придыханием произнес Себастьян, наклоняясь. И к ручке приник… это на него приворот уже действует? Или он сам так… не важно.
Мало все не будет.
И Богуслава, проведя пальцами по мягкой коже футляра, позволила себе мгновенье неопределенности - браслет или цепочка? Для ожерелья футляр маловат, для серег и кулона - велик… конечно, она предпочла бы кольцо, но…
Себастьян ждал.
Дышал глубоко… и ерзал, постукивая кончиком хвоста по лакированному ботинку. Нервничает? И сама Богуслава испытывает неясное волнение, которое заставляет ее медлить.
Крышка откинулась беззвучно.
И Богуслава замерла.
На алом бархате со знакомой уже короной в левом углу, лежало… лежала…
- Что это? - севшим голосом спросила Богуслава, поднимая нечто в высшей степени изящное… тонкая ручка из слоновой кости… янтарь… и кажется, серебро.
И Себастьян гордо ответил:
- Скребок для языка!
Ему показалось, что Богуслава Ястрежемска швырнет футляр в стену.
Полыхнули зеленые глаза.
И губы вытянулись тонкой линией. А красивое лицо красоту утратило, прорезались морщины того, другого, существование которого столь тщательно скрывали от Себастьяна. Но нет, секунда и треснувшая был маска вернулась.
- Как это мило! - проворковала Богуслава, стискивая футляр побелевшими от гнева пальчиками. - Как… оригинально!
…еще бы, Себастьян весь извелся, подарок сочиняя.
…вот ведь упрямая девица…
Целеустремленная.
Нет, Себастьян Вевельский ничего-то не имел против целеустремленности некоторых девиц, конечно, не тогда, когда целью оных являлся он сам.
- Я сам придумал, - оскалившись, чтобы видны были клыки, сообщил он. - Там еще есть! Посмотрите…
Клыки Богуславу не смутили. Двумя пальчиками, явно с трудом сдерживая ярость, она приподняла скребок.
- Это, - указал Себастьян на длинную палочку с янтарным наконечником. - Чтобы в ушах ковыряться… а это…
Палочка поменьше, в серебро оправленная.
- …для зубов.
Богуслава выдохнула. И вдохнула. Глубоко. Настолько глубоко, насколько корсет позволял. И Себастьян, не попади он в положение столь идиотское, восхитился бы выдержке предполагаемой невесты.
Предполагала матушка.
Отец, в кои-то веки с матушкой согласившись, вариант сей поддерживал.
А отдуваться, как всегда, приходилось Себастьяну.
И что с того, что Богуслава - единственная дочь князя Ястрежемского? Во-первых, пока единственная, но долго сие не продлится, уж Агнешка постарается родить князю долгожданного наследника. Во-вторых, это форменное свинство - поправлять дела семейные за счет Себастьяна.
Можно подумать, он состояние на актрисок и лошадей извел.
Или на благотворительность.
И теперь вот, в отчаянной попытке сохранить мир внутри семьи, обязан строить из себя идиота, надеясь, что очередная невестушка передумает связывать с оным идиотом жизнь.
…с предыдущими было проще, они особых надежд не испытывали, да и сватала девиц маменька, памятуя давнюю, но еще живую в памяти и сердце историю с Малгожатой, исподволь, намеками. Но княжну Ястрежемскую отыскал отец, у которого с Богуславиным батюшкой имелись общие дела. И пригрозил, что, дескать, ежели Себастьян от невесты станет нос воротить, то и жить будет исключительно на акторовскую зарплату, а она, невзирая на все расположение Евстафия Елисеевича, до отвращения мала.
…нет, Себастьян мог бы напомнить про те двадцать тысяч злотней из дедова траста, полученные нежданным подарком на собственное двадцатилетие. И про то, что деньги сии, прошедшие мимо семейной казны, вложены в ценные бумаги и доход дают стабильный, но…
…отец разозлится, а злость свою на матушке выместит…
И что в нынешней ситуации делать бедному актору?
Выживать, как придется.
Глянув на Богуславу, которая вертела в пальцах ковырялку для ушей, Себастьян вынужден был признать, что эта - не передумает… вот ведь!
- Представьте, вы на приеме, - он подвинулся ближе. - А у вас в ухе зудит… в левом… или в правом…
…зудели не уши, но пятки, мерзко, настойчиво так…
- …и этот зуд вас мучит…
…поднимается к голеням… и Себастьян, отвлекшись от речи, которую тренировал весь предыдущий день, стараясь достичь нужной степени вдохновенности, наклонился и поскреб.
Боже, до чего хорошо…
…жаль мало.
- …и вы берете свою ковырялку…
Богуслава молча протянула палочку, за которую Себастьян вывалил сто двадцать злотней и это со скидкой. Не удивительно, что семья разоряется при таких-то ценах.
- …и смело, с соблюдением всех приличий, ковыряетесь в ухе…
…Себастьян содрал ботинки и, едва не постанывая от наслаждения, поскреб палочкой ступню.
- Вам плохо? - заботливо осведомилась Богуслава.
Хорошо…
…просто-таки чудесно….
Пальцы вот дергаются, но пальцы - право слово, это такая ерунда, главное, не прекращать чесать… хорошая палочка, стоит своих денег… и зуд расползался, выталкивая на поверхность кожи защитную чешую. Да что с ним такое?
…или…
Себастьян огромным усилием воли заставил себя расстаться с чудесной палочкой, предназначенной для ковыряния в ушах…
- Богуслава, - он дернул плечом, пытаясь угомонить прорезавшиеся крылья, которые тоже, что характерно, зудели невыносимо. - Вы ничего мне сказать не хотите?
- Я… - ресницы затрепетали, а в зеленых очах блеснула искра торжества.
Да что ж им всем-то неймется?!
- Я… должна вам признаться…
Говорит с придыханием, ладони к груди прижала… а грудь у панночки Богуславы выдающаяся… Себастьян с трудом отвел взгляд, заставив себя смотреть не на грудь, и даже не на оборочки, которыми декольте было украшено весьма щедро, но на вышитые бутоны.
А платье-то нарочито скромное.
И поза эта… не зная панночку Богуславу можно подумать, что он, Себастьян, ввел бедную девицу в смущение превеликое.
- Да, Богуслава… - с немалым трудом он заставил себя выпрямиться.
Все тело горело огнем…
- …я… я вас люблю…
- Жаль, - Себастьян отстранился. - А я вас нет.
- Что?
- Не действуют на меня привороты, - он сунул руку в подмышку и поскребся. -Ну почти не действуют… аллергия у меня на них… с почесухой. Нестандартная реакция вследствие подростковой травмы.
- Аллергия? - уточнила Богуслава упавшим голосом.
- Увы…
…и крылья свербели просто-таки невыносимо, Себастьян ерзал, прижимаясь к слишком уж мягкой спинке дивана.