Однажды и пятеркой злотней пожаловал за статейку о собственных похождениях, мол, написано живо, занимательно. Князь присоветовал даже сочинительством заняться, мол, за это всяк больше заплатят, чем за пересказ сплетен.
Издевался, сволочь хвостатая.
Благо, сирень ныне цвела пышно, поднимаясь до самых окон кабинета, в котором скрывался познаньский воевода. Сам по себе он был человеком скучным, в плане сплетен совершенно бесперспективным, чего не скажешь о старшем акторе…
…зависть?
А хоть бы и так. Да и то, разве мало поводов?
Себастьян Вевельский был богат.
А Гавел каждый медень считал…
Себастьян Вевельский был любим.
А Гавела отовсюду гнали, точно пса лишайного…
Себастьян Вевельский мог получить любую женщину, взгляда хватало, а Гавел…
…он вздохнул, изгоняя из сердца образ Лизаньки. К чему пустые мечтания? Опасное это дело… болезненное. И сердце растревоженное разнылось. Лизанька, Лизанька, пресветлое создание… никак сама Иржена-заступница поставила тебя на пути Гавела, дабы задумался, окаянный, о жизни своей.
Он и задумался.
Дрянной выходила жизнь… что у него есть? Конура на улице Пекарей, дешевая, под самою крышей. И когда по весне голуби ворковать начинают, то сквозь крышу слышно и воркование, и цокот голубиных коготков, и хриплые кошачьи вопли. От воплей просыпается старуха, которую Гавел и в мыслях своих матерью не называет. Она сползает с кровати и тянется за палкою…
— Гавел! — кричит и палкою по стене лупит. — Ты где, песий потрох?
Старуха требует зеркало.
И парчовый халат, коими забит старый шкаф. Собственная Гавеловская одежонка, купленная в хиврейнком квартале за пару медней — невзрачная, зато прочная и стирать легко — ютится в коробке под кроватью. А кровать — в темном углу, за ширмочкой, чтоб видом своим Гавел не смущал старушечьего взора. Взор у ней острый. И нюх на деньги… сколько Гавел ни прятал — всегда находила. А найти не сумея, принималась ныть, причитать, скандалить… и главное, ведь чуяла, когда есть у него сребень-другой в заначке…
…и ныне потребовала лавандового мыла купить, да не дешевого, а из лавки Соболевского. Страшно подумать, сколько за него запросят. К мылу же полотенчико новое нужно. И крем для лица на норочьем жиру, средство, чтобы седину закрасить… воск для волос.
Перечень, написанный аккуратным старушечьим почерком, лежал в кармане Гавела, самим своим наличием ввергая в тоску. Попробуй не принеси или купи иное что, подешевле. Вой будет стоять на весь дом… а их и так грозились выгнать… и куда идти?
Некуда.
Никому-то помимо начальства своего он, Гавел, не нужен. Да и начальство ценит, лишь пока носит Гавел ему крупицы сплетен свежайших, тиражи поднимает. И носит, и чует, что подпирают сзади молодые да ранние, жадные до чужой славы.
Беспринципные.
Смешно, конечно, о принципах заговаривать, но были они у Гавела. Разве ж сказал он слово о той барышне, в затруднительную ситуацию попавшей? И ведь племянница самого генерал-губернатора, который громко о падении нравов говорит… знатный скандал бы вышел. И никто б не поверил, что дурочка шестнадцатилетняя на афериста нарвалась, поверила в сказку о любви…
…ни словом не обмолвился о той истории Гавел.
И Себастьян Вевельский, девицу в родные пенаты доставивший, промолчал. Сия общая тайна, сроднившая Гавела с ненаследным князем, грела душу.
…а вот Агашка, тот бы шанса не упустил…
И не упустит.
Стареет Гавел.
Его камера немало боевых шрамов носит, и наступит время, когда подвинут его… куда тогда идти? Разве что и вправду в сочинители. Да много ли насочиняешь, когда стенает под ухом безумная старушенция о загубленной своей жизни, о молодости, о старости никчемной…
Жалко себя стало.
Просто таки до слез… Гавел-то до ее годков навряд ли доживет. Сколько раз его учили? Порой после выхода номера, а бывало, что и так, на всякий случай, силясь упредить скандал. Бывало и ребра ломали, и почки отбивали, и прочее нутро да так, что лежмя лежал Гавел, едино желая, сдохнуть сей же час. А сколько ночей он провел в кустах ли, в канавах, под снегом и дождем, дожидаясь того самого снимка, который…
…уйдет на притирания.
Или байковые тапочки с золотой каймой. Шубу лисью. Только-только расплатился, а она уже новую требует, мол, кости старые болят. Только уже лисою не обойдется, норку подавай… а то и вовсе соболей… и ведь пока жива — а помирать старуха в ближайшем будущем не собиралась — не отступится.