— Ну же, не надо бояться… ведьмачья кровь, она сильная…
Существо одним движением проскользнуло внутрь. И Аврелий Яковлевич захлопнул крышку, выдохнув, как показалось, с немалым облегчением. Тварь внутри, если и заметила пленения, то возмущаться не стала. Она свернулась калачиком на дне склянки, и вытягивая то ли руку, то ли ногу, хватала кровяные шарики, подносила их к безгубому рту…
— Что это? — только сейчас Себастьян понял, что все это время стоял неподвижно, не дыша, опасаясь проронить хоть звук.
— Кто, — уточнил Аврелий Яковлевич. — Оно все же скорее живое, чем мертвое. Игоша [8].
Он погладил банку и, поставив на стол, уже без страха раскинул края платка.
— Видишь?
Черный, словно спекшийся комок.
— Сердце это, — штатный ведьмак вытащил серебряную баночку, в которую сердце переложил.
Маленькое. Едва ли больше перепелиного яйца… и значит…
— Именно, Себастьянушка… давай-ка присядем… твоя колдовка, она… не просто колдовка… утомился я… скажи, пусть чаю принесут горячего, да сахару поболе… и мед, если есть. Стар я уже стал, Себастьянушка, для таких-то игр.
Младший актор распоряжение выслушал и, отвесив пану Суржику затрещину, поинтересовался:
— Все понял?
Жертва полицейского произвола мелко и часто закивала.
Чай подали в высоких стаканах, к которым прилагались серебряные, видимо, из личного пана Суржика, имущества подстаканники. К чаю отыскались и свежие ватрушки с медом, и сахар колотый крупными кусками. Аврелий Яковлевич, взявший один, принялся обсасывать.
Он и вправду выглядел уставшим.
Игоша, доев кровь, свернулась на дне склянки. Она не спала, но следила, и куда бы Себастьян ни шагнул, он чувствовал на себе внимательный недобрый взгляд.
— Бывает, что дурная баба плод травить начинает. Или дите народив, бросит… а то и вовсе прибьет… и ежели такого младенчика не найти, не похоронить, передав невинную душу в Ирженины руки, то и появится оно…
Безглазое, безносое создание с круглым личиком, черты лица которого Себастьян, сколь ни силился, разглядеть не мог.
— Тварь мелкая и сама по себе не опасная… по материну следу пойдет да будет изводить, силы тянуть. Оттого и полагают игош наказанием за грехи… иным-то людям от них вреда особого нету, так, разве что плачем попугает.
Игоша растянула узкий рот и захныкала. От голоса ее у Себастьяна волосы дыбом встали.
— Тихо, — велел Аврелий Яковлевич и, странное дело, тварь послушала. — Это у нас ты нежный, люди-то они погрубей будут… но вот ежели отыщет такого младенчика колдовка, да не простая, а Хельмом меченная… чтоб не меньше архижрицы…
Аврелий Яковлевич догрыз сахар и потянулся за новым куском.
— Она возьмет сердце, а с ним и душу невинную, перекроит, переиначит… напоит кровью своей… и с нею получит игоша не только силу, но и голод. Нам повезло, рано нашли. Только-только вылупилась, видишь, какая маленькая, слабенькая…
Игоша скалилась.
Она определенно проголодалась вновь, но крови больше не было.
— Пара дней, и стали бы люди болеть, а она — сил набираться… пара недель — и первые мертвецы объявились бы… еще неделя и… и я один точно не сладил бы с нею.
— И что теперь?
— В храм отнесу. Глядишь, жрицы Ирженины и смогут душе помочь… жалко же дитя, — Аврелий Яковлевич накрыл склянку рукой, и игоша очнулась, заметалась, истошно вереща. — Ох, чую, Себастьянушка, неспроста твоя подруженька именно сюда пришла…
Верно.
Больно уж все один к одному сходится.
Россь и агентка, способная разум наново перекроить… и колдовка, Богуславе приворот на крови продавшая…
— Для Хельмовой жрицы привороты — баловство, — подтвердил мысль Аврелий Яковлевич. — Пустая трата сил.
— Думаете, та же самая?
— А разве нет? Две сильные колдовки в одном городе, в одно время? Нет, Себастьянушка… бабы — они дуры… и дуры суетливые. Редко у какой хватит терпения, чтобы науку колдовскую постичь. Это тебе не борща сварить… но если найдется какая, терпеливая да внимательная, вот тут-то мужикам хоть в петлю лезь. Одна она, паскудина. Знает, что за конкурсом приглядывать станут… стережется…
…а и верно.
Что было бы, когда б не встретился сегодня Аврелий Яковлевич? Дежурный ведьмак, конечно, тоже не даром хлеб ест, но слабей, много слабей Старика. Да и вовсе вопрос, почуял бы он странное за квартирой?
И если нет, что стало бы с акторами, которые в квартирку сунулись бы?
8
Игоша — в славянской мифологии мертворожденный или брошенный и умерший ребенок, дух которого не находит покоя.