Несколько секунд Гримальд молчал.
— Я ожидал этого. И я вижу твоё звание. Скажи мне, модератус, возможен ли личный разговор с принцепс-майорис?
— Нет, реклюзиарх. Это было бы нарушением традиций Инвигилаты.
Гримальд открыл карие глаза, всматриваясь в смутные очертания боевых машин на горизонте.
— Твой протест принят во внимание, — изрёк рыцарь, — и полностью проигнорирован.
— Что? — пилот титана решил, что ослышался.
Гримальд не ответил. Он уже говорил в вокс.
— Артарион, готовь ”Лэндрейдер”. Мы отправляемся в пустоши.
Спустя четыре часа Гримальд и его братья ступили в тень великанов.
Поднятый слабым вихрем песок стучал по доспехам, на что рыцари обращали не больше внимания, чем реклюзиарх на протесты недовольного их миссией Карсомира.
На земле трудились команды сервиторов, и, хотя промывка мозгов лишила их чувств или понимания физических неудобств, поднятый ветром песок до крови обдирал неприкрытую кожу и плотно забивался в механические детали.
На охране пустошей стояли сами суровые бдительные титаны — всего девятнадцать, разнящиеся от небольших ”Псов Войны” с экипажем в двенадцать человек до более крупных ”Разбойников” и ”Владык Войны”. Вокруг богоподобных и безразличных к буйству стихии исполинов кишели техноадепты и дроны обслуживания, проводящие ритуалы пробуждения.
И даже в покое они не безмолствовали. Скрипучий, пронзительный вой подготавливаемых к запуску плазменных реакторов походил на звук из первобытного кошмара, раздающийся из миров, где люди боялись огромных хищных рептилий, от чьего рёва содрогалась сама земля.
Было слишком легко представить в парке титанов сотни облачённых в рясы техножрецов, воспевающих и молящихся своему Богу-Машине и духам дремлющих воинов-великанов. Когда Гримальд и его братья ступили в тень одного из ”Владык Войны”, непрестанный лязг металла о металл сменился звучным раскатом грома, пронёсшимся в атмосфере подобно ударной волне. Поток нагретого воздуха вырвался вверх из корпуса, и тысячи людей повсюду тут же упали на колени, глядя на титана и благоговейно шепча при виде чуда возрождения.
Первый вой титана вырвался из оповещающих сирен. Нечто среднее между чистым механическим звуком и ликованием живого существа, громкий как гул сотни работающих на полную мощность мануфакторий и страшный, как гнев новорождённого бога.
Он пошёл. Не быстро, а хромающими, неуверенными шагами человека, который не пользовался мускулами много месяцев. Неуклюжая лапа, достаточно большая, чтобы раздавить ”Лэндрейдер”, поднялась в воздух на несколько метров. И миг спустя обрушилась на землю, подняв облако пыли.
— ”Sacrosanct” пробудился! — раздался крик сотен изменённых воксом голосов. — ”Sacrosanct” идёт!
И титан ответил крикам собравшихся почитателей. Он вновь завыл — трубный рёв вырвался из рупоров громкоговорителей и эхом пронёсся по пустошам.
Это было впечатляющее зрелище, но Гримальд привёл сюда своих рыцарей не ради него. Их цель возвышалась даже над могучими ”Владыками Войны” и не обращала на них внимания, пока те стояли или шагали вблизи, под её руками-орудиями.
То был ”Вестник Бури”.
Титаны линейного класса были шагающими орудийными платформами, способными сравнять с землёй целые кварталы улья. ”Вестник” же был шагающей крепостью. И мог сровнять с землёй целые города. Его ноги, способные выдержать вес исполинской шестидесятиметровой боевой машины, были и бастионами и казармами — с турелями и сводчатыми окнами, из которых размещённые внутри солдаты могли стрелять во врагов даже тогда, когда титан давил тех ногами. На горбатой спине ”Вестника” размещались зубчатые стены с бойницами и семь шпилей священного покрытого броней кафедрального собора, посвящённого Императору в Его ипостаси Бога-Машины. В края стен вцепились горгульи, вырезанные между защитных турелей и затемнённых стеклянных окон, и их отвратительные пасти были распахнуты в безмолвных криках на врагов с высоты святого замка.
С пушек-рук и укреплений свисали знамёна, где перечислялись наименования вражеских боевых машин, повергнутых ”Вестником” за прошедшие с момента рождения тысячелетия. Когда крик сбросившего остатки сна ”Sacrosanct” стих, до рыцарей донеслись звуки религиозной литургии из крепости-собора на огромных плечах титана — несомненно, в нём праведные души молили своего неземного владыку благословить новое пробуждение величайшего бога-машины.
Когтистые лапы титана покрывали ступени, ведущие в укреплённые залы в нижней части ног. Огромное сооружение было безмолвно и неподвижно. Гримальд стал прокладывать себе путь через толпы суетящихся раболепных техножрецов и сервиторов. И лишь когда его сапоги загрохотали по первой лестнице, появилось препятствие, которое ожидал реклюзиарх.
— Стоять, — сказал он братьям. Солдаты со скрытыми лицами выступили из сводов внутри ноги титана. Слуги механикус преградили путь рыцарям.
Солдат стоявших перед ними называли скитариями. Это была элита пехотных войск Адептус Механикус — сплав вживлённой оружейной аугметики и человека. Гримальд, как и многие астартес, за безыскусные манипуляции с плотью и грубое хирургическое вживление оружия вместо конечностей, относился к ним не лучше, чем к разукрашенным и ничтожным сервиторам.
Двенадцать этих бионических созданий, чью кожу от ветра защищали мантии, нацелили гудящее плазменное оружие на пятерых рыцарей.
— Я Гримальд, реклюзиарх Чёрных Хра…
— Ваша личность известна нам, — изрекли они в унисон. В хоре было мало единства, одни голоса звучали неестественно низко, другие были нечеловеческими и механическими, а третьи идеально подошли бы людям.
— Перебьёте меня ещё раз, — предупредил рыцарь. — И я убью одного из вас.
— Не стоит нам угрожать, — ответили все двенадцать, снова одновременно, снова хором рассогласованных голосов.
— Не о чем с вами говорить. Вы — никто, вы все рабы, не многим лучше сервиторов. Прочь с дороги. У меня дело к вашей госпоже.
— Мы не подчинимся твоим приказам. Мы останемся, как велит нам долг…
Человек не заметил бы разницу в их единообразной речи, но чувства Гримальда могли различить мельчайшие отклонения в их произношении. Четверо начинали и заканчивали слова на долю секунды позже, чем остальные. Какая бы мысленная связь не соединяла двенадцать воинов, у некоторых она была эффективней, чем у других. Реклюзиарх не часто имел дело со слугами Бога-Машины, но он счёл это любопытным изъяном.
— Я буду говорить с принцепс-майорис Инвигилаты, даже если мне придётся докричаться до самого собора.
У них не было приказов подходящих к подобной ситуации и не хватало когнитивных способностей, чтобы иметь своё мнение, как их руководители, поэтому скитарии промолчали.
— Реклюзиарх… — раздался в воксе голос Приама. — Мы должны стерпеть это возмутительное унижение?
— Нет, — шлем-череп по очереди повернулся к каждому скитарию, сверля их красными глазницами. — Убить их.
Она плавала, как и каждый день на протяжении семидесяти девяти лет, в похожем на гроб резервуаре молочно-белой амниотической жидкости. Металлический, химический привкус водянистой и богатой кислородом жижи был единственной константой на протяжении почти ста лет жизни, и её вкус, ощущение, вторжение в лёгкие и замещение воздуха для дыхания никогда не переставали казаться чем-то чужеродным.
Нельзя было сказать, чтобы это причиняло ей неудобства. Скорее напротив. Это всегда волновало, но не пугало.
Во времена битв, всегда казавшиеся слишком немногочисленными и скоротечными, принцепс-майорис Зарха равнодушно думала, что должно быть так себя чувствует плод в утробе. Окружавшая её охладительная жидкость нагревалась в унисон с плазменным реактором ядра ”Вестника Бури”. Вокруг подобно ударам могучего сердца разносилось эхо тяжёлых шагов, от которых содрогался весь мир.