И не простым. А тем самым героем.
Его звали Себастьян Яррик. И это имя должны уважать даже мы, астартес.
И когда он говорил нам всем, что через считанные дни улей Гадес будет уничтожен, то сотня имперских командующих, людей и астартес, ловила каждое слово.
Одним из них был я. Это будет моим первым боем в должности командира.
Комиссар Себастьян Яррик склонился над гололитическим столом. Одной рукой — от другой осталась лишь культя — он ввёл координаты на цифровом инфопланшете, и мерцающая от нетерпения проекция улья Гадес расширилась, чтобы показать оба полушария планеты в слабой детализации.
Старик, худой и морщинистый человек с резким лицом с выпирающими костями, показал на часть карты, которая демонстрировала улей Гадес и окружающие территории. В большинстве своём — пустоши.
— Шестьдесят лет назад, — заговорил он, — Великий Враг был повержен в Гадесе. Здесь, своей обороной мы выиграли войну.
Отовсюду донёсся согласный шёпот. Голос комиссара передавали по всему обширному залу парящие дроны-черепа, в их челюстях были установлены вокс-громкоговорители.
Меня окружал знакомый гул работающих силовых доспехов, но запахи и бросающиеся в глаза лица были для меня новыми. По левую руку от меня на подобающем расстоянии, с изорванным и испещрённым бионикой высокомерным лицом стоит Сет, магистр ордена Расчленителей, известный своим воинам как Хранитель Гнева. От него исходит запах священных оружейных масел, текущей под морщинистой кожей могучей крови его примарха и пряный, неприятный аромат хищных королевских ящеров, что охотились в джунглях его родного мира. Сета окружают его офицеры, все как один с открытыми лицами, также изрытыми шрамами и потрескавшимися, как и у их господина. Какие бы войны не вели Расчленители в последние десятилетия — они не пощадили их.
Слева от меня блистает чёрно-бронзовой боевой бронёй мой сеньор Хелбрехт. Баярд, Чемпион Императора, стоит рядом с ним. Оба положили шлемы на поверхность стола, где их безжалостные топфхелмы искажали края гололитического дисплея, а сами всё внимание обратили на престарелого комиссара.
Я скрестил руки на груди и поступил так же.
— Почему? Спросил кто-то. Голос был низким, слишком низким для человека, и разносился по залу без помощи вокс-усилителей. Сотня голов повернулась к астартес в ярко-оранжевом облачении из меньшего ордена, неизвестного мне. Он шагнул вперёд и опёрся кулаками на стол, глядя на Яррика с расстояния почти в двадцать метров.
— Слово предоставляется брату-капитану Амарасу, — объявил стоявший рядом с комиссаром имперский герольд в выглаженной официальной синей мантии своего ведомства. Он трижды ударил об землю древком посоха. — Командующему Ангелами Огня.
Амарас благодарно кивнул, продолжая сверлить Яррика немигающим взглядом.
— Зачем вожаку зелёнокожих просто стирать с лица земли место величайшей битвы прошлой войны? Наши войска должны как можно быстрее собраться в Гадесе и приготовиться защитить улей от массированного удара.
По рядам собравшихся командиров прошёл одобрительный шёпот. Воодушевлённый Амарас улыбнулся комиссару.
— Человек, мы Избранные Императора. Мы Его Ангелы Смерти. Мы обладаем столетиями боевого опыта, который и не снился твоим сторонникам.
— Нет, — возразил кто-то другой. Голос превратился в рождённый воксом рык, доносящийся из громкоговорителей шлема. Я сглотнул, когда герольд вновь трижды ударил посохом.
Я и не заметил, что произнёс это вслух.
— Слово предоставляется брату-капеллану Гримальду, — заговорил он, — реклюзиарху Чёрных Храмовников.
Гримальд покачал головой, глядя на собравшихся командиров. Больше сотни — люди и астартес, и все собрались за огромным столом в этой переоборудованной аудитории, где когда-то проводились унылые театральные представления, как бы они не выглядели в этом индустриальном мире. Буйство цветов, геральдических изображений, символов единства, разнообразных униформ, полковых обозначений и иконографии. Генерал Куров стоял за плечом комиссара, во всём полагаясь на Старика.
— Ксеносы мыслят не как мы, — заговорил Гримальд. — Зелёнокожие пришли на Армагеддон не ради мести, не ради того, чтобы заставить нас истечь кровью за свои былые поражения. Они пришли, чтобы устроить бойню.
Яррик — практически только скелет, за бледной плотью и тёмной униформой, молча смотрел на рыцаря. Амарас ударил кулаком по столу и показал на Храмовника. В этот напряжённый момент Гримальд думал, стоит ли выхватить пистолет и пристрелить Ангела Огня прямо на месте.
— Это всего лишь доказывает мою правоту, — Амарас практически запутался.
— Отнюдь. Ты осматривал то, что осталось от улья Гадес? Развалины. Здесь не за что сражаться, нечего защищать. И Великий Враг это знает. Он поймёт, что имперские войска окажут здесь лишь минимальное сопротивление и отступят, чтобы защитить города, которые того достойны. Вероятно, вожак просто испепелит Гадес с орбиты, а не пойдёт на приступ.
— Мы не можем позволить улью пасть! Это символ решимости человечества! При всём уважении, капелла…
— Хватит, — заговорил Яррик. — Успокойтесь, брат-капитан Амарас. — Гримальд говорит разумно.
Капеллан благодарно склонил голову.
— Мне ещё будут люди рот затыкать, — проворчал Амарас, но весь его боевой задор испарился. Яррик — худой старый комиссар — просто пристально посмотрел на капитана астартес. И спустя несколько мгновений Амарас вернулся к обозрению гололитической топографии местности вокруг улья. Яррик повернулся обратно к собравшимся офицерам, его единственный человеческий глаз смотрел сурово, а аугметический вращался в глазнице, словно потерял резкость.
— Гадес не устоит и недели, — повторил комиссар, на этот раз, качая головой. — Мы должны покинуть улей и рассредоточить войска по другим укреплениям. Это не Вторая война. То, что приближается к системе, намного превосходит числом опустошившую планету в прошлом орду. Другие ульи должны быть укреплены тысячекратно, — он прервался, чтобы прочистить горло, и закашлялся сухо и хрипло. Когда приступ прошёл, Старик улыбнулся совершенно без намёка на веселье. — Гадес будет пылать. Мы дадим бой в другом месте.
После этого намёка генерал Куров шагнул вперёд с инфопланшетом.
— Мы переходим к разделению полномочий, — он сделал глубокий вдох и закончил. — Флот, который осадит Армагеддон, слишком велик, чтобы ему противостоять.
Раздались ехидные комментарии. Куров отмахнулся. Гримальд, Хелбрехт и Баярд были среди тех, кто остался абсолютно безмолвными.
— Слушайте меня, друзья и братья, — вздохнул генерал. — Слушайте и внимайте. Те, кто настаивает, что эта война станет не просто жестокой борьбой на истощение, обманывают себя. По текущим оценкам в субсекторе Армагеддон находится более пятидесяти тысяч астартес и в тридцать раз больше Имперских гвардейцев. И этого всё равно недостаточно для полной победы. В лучшем случае Линейный флот Армагеддона, орбитальные защитные системы и оставшиеся в космосе флоты Адептус Астартес смогут задержать вражескую высадку на девять дней. В лучшем случае.
— А в худшем? — спросил офицер астартес, красовавшийся в шкуре белого волка и облачённый в серый боевой доспех Космических Волков. Всё его тело выражало нетерпение. Он был похож на собаку в клетке.
— Четыре дня, — с мрачной улыбкой ответил Старик.
Вновь воцарилась тишина. И Куров поспешил ей воспользоваться.
— Адмирал Пэрол из Линейного флота Армагеддона составил план и загрузил его в тактическую сеть для просмотра всеми командующими. После окончания боёв на орбите, через четыре или девять дней, наши флоты будут отведены от планеты. С этого дня Армагеддон защищают только те, кто уже окопался на поверхности. Орки смогут приземляться когда и где им вздумается. Адмирал Пэрол возглавит уцелевшие корабли флота и начнёт постоянные партизанские атаки на оставшихся на орбите суда захватчиков.