— И затем уйдете.
— И затем мы уйдем. Наша битва — на берегах Болиголова. Наша слава там.
Одного этого достаточно, чтобы заработать мою вечную благодарность. Впервые за десятки лет от обуревающих меня чувств я не могу подобрать слов. Это все, что нам нужно. Это спасение.
Теперь мы сможем поквитаться с ними!
Я снимаю шлем, вдыхая серный воздух Хельсрича впервые за… недели? Месяцы?
В'рэт глубоко вдыхает, делая то же самое.
— Этот город, — он улыбается, и зубы белым жемчугом контрастируют с ониксовой кожей, — пахнет как дом.
Горячий ветер приятно овевает мою кожу. Я потягиваю В'рэту руку, и он сжимает мое запястье — знак союза между воинами.
— Благодарю тебя, — говорю я, встречаясь со взглядом его нечеловеческих глаз.
— Если вы нужны где-то еще, — В'рэт смотрит мне в глаза, — тогда исполните свой долг, благородный реклюзиарх. Мы будем стоять рядом. И вместе не позволим порту пасть.
— Сначала расскажи мне о войне на орбите. Есть новости о «Крестоносце»?
— Ситуация по-прежнему патовая. Печально произносить, но это так. Мы изнуряем врага битва за битвой, но это все равно что стрелять по скале. Немного можно добиться против такого подавляющего превосходства в силах. Пройдут еще недели, прежде чем ваш верховный маршал сможет рискнуть начать полноценный штурм, чтобы освободить небеса. Он прозорливый воин. Мои братья и я имели честь служить с ним вместе.
Слушая сержанта, я обретаю надежду. И связь с тем, что находится за разрушенными стенами этого проклятого города. Но я жду от него большего.
— А что с ульем Темпест? Они страдали так же, как мы.
— Пал. Занят врагом, а защитники отступили. В последнем сообщении говорилось, что город оставлен и выжившие отправились на встречу с полками Гвардии, которые сражаются рядом с моим повелителем.
Потрепанные защитники и отряды гвардейцев, пересекающие сотни километров пустошей. Подобное упорство достойно восхищения.
Этот мир никогда не оправится. Это ясно уже сейчас. Может, фатализм и не впитался в мои кости, но в том, чтобы жить во лжи, нет героизма. То, что мы делаем здесь, — это всего лишь попытка продать свои жизни как можно дороже. Мы сражаемся не потому, что можем победить, а только из ненависти.
У этого Саламандры есть своя судьба за пределами Хельсрича. Я понимаю это.
— Скоординируйте движение отделений с сержантом Бастиланом. Сфокусируйте внимание на самых западных районах, там скопление убежищ. Бастилан обеспечит вас необходимыми вокс-частотами, чтобы соединиться со штурмовиками, командующими защитой гражданских. Не ожидайте постоянной связи. Многие из вокс-башен города разрушены.
— Будет сделано, реклюзиарх.
— За Императора. — Я отпускаю запястье В'рэта.
Его ответ необычен и передает своеобразие его ордена.
— За Императора, — отвечает он. — И за Его народ.
Юризиан, мастер кузни и рыцарь Императора, запрокинул голову и расхохотался. Он не смеялся уже много лет, ибо не был наделен чувством юмора. Но увиденное сейчас повергло его в невероятное веселье. Так что он смеялся, забыв обо всем.
Звук эхом пронесся по громадному залу, резонируя от окованных металлом каменных стен и громадной фигуры из адамантия, которая уходила метров на пятьдесят в темноту.
Ординатус Армагеддон. «Оберон».
Единственные звуки здесь издавала броня Юризиана: пластины из керамита защелкали и зажужжали, когда рыцарь двинулся в обход громадного орудия. Он обошел его несколько раз, внимательно рассматривая, изучая каждую деталь — как собственными глазами, так и через ауспик брони.
Это, бесспорно, было самое прекрасное творение, которое он когда-либо видел аугментическими глазами.
В плане эстетики оно, возможно, и не взывало к поэту или художнику. Но не в этом дело. Это был триумф проектирования и воплощения, славный успех в задаче человечества создать величайшее оружие для уничтожения врага.
Грандиозная конструкция состояла из мощного, из трех секций, основания, которое держало на подставках и распорках оружейную платформу. Само орудие располагалось на ней. Юризиан раздумывал над каждой из частей безмолвной и отключенной военной машины.
Шириной «Оберон» был как два поставленных рядом массивных танка «Лендрейдер». В длину он был около пятидесяти метров, что придавало оружию сходство с длинным и сегментированным большегрузным транспортером. Можно было сравнить его и с лежащим на спине титаном.