— Назови цель, реклюзиарх.
— Ты увидишь ее, как только подойдешь к Храмовому району, брат. Она называется «Богоборец».
Четыре титана вскоре преградили ему путь.
Самым мощным из них — и последним из прибывших — стал «Владыка войны», броня которого была черной от краски, а не от боевых ожогов. Орудия направлены на Ординатуса. По цифровому обозначению на корпусе титана можно было идентифицировать как «Баньши».
— Я принцепс Амасат из Инвигилаты, второй командующий войсками Старейшей и наследник титула в случае ее смерти. Немедленно объясните все это безумие!
Юризиан взглянул на город и тщательно продумал предложение, прежде чем озвучить его. Он говорил с убежденностью, потому что отлично знал: едва ли у Механикус имеется выбор. Он собирается вернуться в город, и, во имя богомашины, они пойдут вместе с ним.
Кладбище, тот громадный сад камней и захороненных костей, стало пристанищем бури, до этого разорявшей Храмовый район.
Когда танки проделали бреши в стенах и твари хлынули через проломы, тысячи последних защитников Хельсрича поджидали их за мавзолеями, могильными камнями, изукрашенными гробницами основателей города и раками святых.
Яркие лучи лазерного огня, подобно паутине, накрыли поле битвы, рассекая инопланетных тварей на куски.
В авангарде защитников храма сражался облаченный в черное воин. Каждый взмах его булавы заканчивался ударом, обрывавшим орочью жизнь. Плазменный пистолет давно разрядился и свисал с запястья на толстой цепи. Когда битва становилась особенно яростной, Храмовник размахивал им как цепом с такой силой, что проламывал прочные черепа орков.
Рядом в смертоносной гармонии двигались и кружились два мечника. Приам и Баярд прекрасно дополняли друг друга мастерским владением клинком, они рубили и пронзали орков одинаковыми ударами, одинаково двигались и порой даже действовали одновременно.
У Артариона не осталось знамени, даже клочков не сохранилось. Поэтому теперь он орудовал двумя ревущими цепными мечами, чьи зубья уже притупились и забились кровью и ошметками плоти. Бастилан прикрывал брата, меткими выстрелами из болтера разрывая плоть ксеносов.
Неро все время находился в движении, апотекарий не позволял себе даже секундной передышки. Он перепрыгивал через трупы зеленокожих, болтер не замолкал, грохоча и отбрасывая тварей от тела очередного павшего рыцаря и давая время извлечь геносемя убитого.
Когда ему приходилось совершать этот ритуал, по бледному лицу текли слезы. Но не от гибели братьев, а от ужасного чувства напрасности усилий. Их генетическое наследие никогда не покинет Хельсрич, чтобы стать частью новых Астартес. А ведь ни один орден не может себе позволить с легкостью пережить потерю сотни лучших братьев.
Примерно в то время, когда Юризиан входил в город в сопровождении пяти титанов Легио Инвигилаты, крики «Отступаем! Отходим к храму!» пронеслись по неровным линиям защитников.
Объединенные в отделения, отряды, просто случайные группы мужчин и женщин — все начали отступать под неослабевающим натиском зеленокожих.
Но отступать некуда. Некуда бежать.
Но нет! Я не умру на этом кладбище, сокрушенный злом, только из-за того, что дикарей просто больше, чем нас. Такой враг не заслуживает победы.
Гремя сапогами по покатой броне, я запрыгиваю на башню подбитого «Гибельного клинка». В водовороте битвы вокруг танка я вижу солдат 101-го Стального легиона и портовых рабочих, которые хотят отступить. Их передние ряды уже выкошены топорами зеленокожих.
Хватит!
Тварь, которую я ищу, сама находит меня. Огромный, нависающий над меньшими сородичами, покрытый невероятными мускулами на уродливых костях, со зловонной грибной кровью, что питает мерзкое сердце. Орк запрыгивает на корпус танка, по всей видимости желая впечатлить племя нашей титанической дуэлью. Возможно, он вождь. Неважно. Предводители зеленокожих редко избегают возможности сразиться с имперскими командующими у всех на виду — они отвратительно предсказуемы.
Сейчас не время для игр. Мой первый удар становится и последним — пробив защиту, сокрушив скрещенные топоры и глубоко вонзив орла на вершине крозиуса в ревущую морду.
Тварь падает с «Гибельного клинка» грудой трясущейся плоти и уже бесполезной брони — орк столь же жалок в смерти, как и при жизни.
Я слышу, как сквозь вокс-передатчик хохочет Приам, который сражается сбоку от танка и высмеивает убитых им ксеносов. С другой стороны танка тем же заняты Артарион и Бастилан. Зеленокожие вдвое усилили натиск — они рвутся в бой с удвоенной яростью и растеряв половину умения. И хотя я могу наложить епитимью на братьев за подобное действие, я не делаю этого.
Я смеюсь вместе с ними.
Асаван Тортеллий был удивительно спокоен, учитывая дрожавшие стены и звуки битвы снаружи. Это была не крепость-собор на спине титана, где он в безопасности нес свою службу. Это был осажденный храм.
Понадобилось немного времени, чтобы найти себе дело внутри базилики. Он быстро понял, что оказался единственным жрецом с опытом службы на поле боя. Большинство послушников и низших слуг Экклезиархии нервно и торопливо выполняли свои каждодневные обязанности, молясь, чтобы война осталась за стенами храма. Кто-то трусливо скрылся в подземелье вместе с беженцами, принося больше вреда, чем пользы. Обливаясь потом, они были не в состоянии своими заикающимися проповедями помочь ни одной душе.
Асаван спустился вниз, отличаясь от остальных жрецов грязной одеждой и наличием шевелюры на голове. Он ходил среди людей, мягко разговаривая с ними, был особенно терпелив с детьми, благословляя их именем Бога-Императора в Его ипостаси Бога-Машины и произнося молитвы над мальчиками и девочками, которые казались наиболее испуганными и подавленными.
Внизу у ступенек стоял одинокий страж. Хрупкая, невысокая и стройная девушка в силовой броне, которая казалась слишком громоздкой, чтобы быть удобной. Болтер она держала так, словно уже собиралась стрелять.
Асаван двинулся к девушке, мягко шелестя стертыми подметками по грязному каменному полу.
— Приветствую тебя, сестра, — произнес жрец, понижая голос.
Она не шевельнулась, стоя на страже, хотя он видел легкое движение глаз, выдававшее, как трудно ей сохранять неподвижность.
— Мое имя Асаван Тортеллий, — сказал он девушке. — Может, ты опустишь оружие?
Девушка посмотрела на Асавана, встретилась с ним глазами. Но болтер не опустила.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Сестра Маралин из ордена Се…
— Привет, Маралин. Расслабься, враг пока за стенами. Могу я попросить тебя опустить оружие?
— Зачем? — спросила она почти шепотом.
— Потому что ты лишь нервируешь людей. Пусть они видят тебя. Ты их защитник! Пусть они найдут успокоение в твоем присутствии. Но для этого ходи среди них, говори добрые слова. Не стой здесь в мрачном молчании, сжимая оружие. Ты даешь им еще больше причин бояться, а тебя не для этого сюда направили, Маралин.
Она кивнула:
— Благодарю, отец.
Она закрепила болтер на магнитных замках на бедре.
— Пойдем, — улыбнулся Асаван. — Позволь представить тебя некоторым здешними обитателями.
Пустотные щиты «Баньши» дрожали и осыпались искрами, становясь видимыми при каждом попадании дождем отлетавших от них разрывных снарядов. Недолгое рычание аккумулируемой мощи закончилось ослепительным выбросом энергии, когда «Владыка войны» испепелил несколько танков, мешавших ему пройти по магистрали Хель.
Черный дым и запах гари остались единственными свидетельствами того, что танки вообще когда-то существовали. За широко шагавшим «Баньши» продвигался вперед «Оберон» на антигравитационных суспензорах, мягко поднимаясь над препятствиями на пути. Замыкали колонну крадущиеся «Псы войны», которым «Баньши» приказал возвратиться в город.
Заключенное соглашение было крайне простым, и именно поэтому Юризиан был уверен, что план сработает.
— Защищайте «Оберон», — велел он. — Обороняйте, чтобы сделать единственный выстрел и уничтожить главного гарганта врагов. Затем Ординатус будет возвращен под ваш контроль.