Хотя, судя по всему, Эл Спринджер говорил правду, его рассказ не сильно заинтересовал следователей. Он не принадлежал к “Семье” Мэнсона, был для них аутсайдером, — и в первый же раз, когда тот прибыл на ранчо Спана, Мэнсон признается Спринджеру, что им совершены по меньшей мере девять убийств? Как-то это не вязалось вместе. Куда более вероятным выглядело то, что Спринджер мог просто пересказывать откровения Дэнни ДеКарло, близко знавшего Мэнсона. Возможно также, что сам Мэнсон, надеясь произвести на мотоциклистов впечатление, хвастал перед ними совершением убийств, к которым вовсе не был причастен.
Макганн из следовательской группы по “делу Тейт” был настолько разочарован, что позднее не вспомнит даже имени Спринджера — не то что беседы с ним.
Хотя разговор записывался, следователи “группы Лабианка” расшифровали на бумаге лишь часть, причем не ту, где речь шла о вверенном им деле, а другую, всего менее страницы, с предположительным признанием Мэнсона: “Мы замочили пятерых всего несколько ночей тому назад”. Затем следователи по “делу Лабианка” упрятали саму запись и эту единственную страницу в одну из своих “трубок”, как полицейские называют контейнеры с вещдоками. Очевидно, когда дело стронулось наконец с места, они позабыли о них.
И все же состоявшийся 12 ноября 1969 года разговор со Спринджером можно считать важным, даже поворотным, моментом расследования. Через три месяца после убийств Тейт — Лабианка ДПЛА впервые всерьез начал рассматривать возможность того, что эти два преступления имеют между собой некую связь. И в фокусе, по крайней мере, следствия по “делу Лабианка” оказалась единственная группа подозреваемых — Мэнсон и его “Семья”. Можно с полной уверенностью говорить, что, займись следователи распутыванием нити “Лютсингер — Спринджер — ДеКарло”, они вышли бы в конце концов (даже ничего не зная о признаниях Сьюзен Аткинс) на след убийц Стивена Парента, Абигайль Фольгер, Войтека Фрайковски, Джея Себринга, Шарон Тейт и Розмари и Лено Лабианка.
И в это самое время две женщины — одна в “Сибил Бранд”, другая в “Короне” — независимо друг от друга пытались рассказать хоть кому-нибудь все, что им было известно об этих убийствах. И обеим никак не везло.
Не совсем ясно, когда именно Сьюзен Аткинс впервые заговорила с Ронни Ховард об убийствах Тейт — Лабианка. Впрочем, когда бы это ни случилось, появление этой темы в их разговоре во всем напоминало ее прошлые признания: сначала Сьюзен созналась в соучастии в убийстве Хинмана, и затем, в свойственной ей манере “испорченной девочки”, попыталась произвести на Ронни впечатление другими, еще более пугающими, признаниями.
По словам Ронни, однажды вечером Сьюзен просто подошла к ее кровати, уселась на край и начала трепаться о своих опытах с наркотиками. Сьюзен сказала, что уже много раз “глотала кислоту” (принимала ЛСД), да и вообще перепробовала уже все, что только можно попробовать; ничего не осталось. Она достигла той ступени, когда уже ничто не могло бы шокировать ее.
Ронни отвечала, что и сама она не из пугливых. С семнадцати лет, когда она впервые попала в федеральную тюрьму за вымогательство, Ронни много чего повидала на своем веку.
“Спорим, я могу рассказать тебе кое-что, от чего ты действительно обалдеешь”, — предложила Сьюзен.
“Это вряд ли”, — ответила Ронни.
“Помнишь историю с Тейт?”
"Да".
“Я там была. Это мы сделали”.
“Да ну? Кто угодно может заявить то же самое”.
“Нет же! Послушай, что я тебе расскажу”, — и Сьюзен Аткинс выполнила обещание.
Сьюзен перескакивала с одной мысли на другую с такой скоростью, что Ронни часто запутывалась. Кроме того, память на детали — в особенности на имена, даты, названия улиц — у Ронни во многом уступала памяти Виржинии. Позже, например, она не сможет точно сказать, сколько же человек участвовало в преступлении, — один раз Сьюзен, кажется, сказала “пятеро” (она сама, еще две девушки, Чарли и парень, что оставался в машине), в другой раз их вроде бы было уже “четверо” (парень в машине даже не упоминался). Она знала, что девушка по имени Кэти вовлечена в убийство, но вот в какое — Хинмана, Тейт или Лабианка, — уверенно сказать не могла. Зато запомнила те детали, о которых Виржиния не слышала или о которых забыла. У Чарли был револьвер; у всех девушек были ножи. Чарли перерезал телефонные провода, застрелил парня в машине, затем разбудил мужчину на диване (Фрайковски), который, подняв лицо, увидел перед собой дуло револьвера.
Мольба Шарон Тейт и жестокий ответ Сьюзен оказались практически идентичны в обеих версиях — и у Ронни, и у Виржинии. Впрочем, описание самой гибели Шарон имело некоторые отличия. Насколько поняла Ронни, двое держали Шарон, когда, цитируя Сьюзен, “я принялась втыкать в нее нож.