Когда я ударила ее в первый раз, это было настолько прекрасное ощущение, и, когда она закричала на меня, во мне что-то перевернулось, по телу пробежала дрожь, и тогда я ударила ее снова”.
Ронни спросила куда. Сьюзен отвечала: в грудь, не в живот.
“Сколько раз?”
“Не помню. Я просто втыкала в нее нож, пока та не перестала кричать”.
Ронни была в некотором роде экспертом в этих делах, поскольку как-то раз ударила ножом бывшего мужа. “Это совсем как втыкать нож в подушку?”
“Угу, — ответила Сьюзен, обрадовавшись, что Ронни ее поняла. — Нож словно уходил в пустоту, в воздух”. Но само по себе убийство было чем-то другим. "Это как сексуальное удовлетворение, — сказала ей Сьюзен. — Особенно когда видишь, как брызжет кровь. Получше, чем оргазм”.
Припомнив просьбу Виржинии, Ронни спросила у Сьюзен о надписи “PIG”. Сьюзен сказала, что сама написала это на двери печатными буквами, сначала смочив полотенце в крови Шарон Тейт.
В какой-то момент беседы Сьюзен спросила: “Помнишь мужика, которого нашли с вилкой в животе? Мы написали там “восстань”, “смерть свиньям” и “Helter Skelter”, тоже кровью”.
“Опять ты со своими приятелями?” — переспросила Ронни.
“Нет, на сей раз только трое”.
“Все девушки?”
“Нет, две девушки и Чарли. Линды в тот раз не было”.
Сьюзен болтала о множестве предметов: о Мэнсоне (он одновременно и Иисус, и дьявол); о Helter Skelter (Ронни призналась, что не совсем поняла, но ей кажется, это значит: “чтобы жить, надо убивать”); о сексе (“весь мир — одно большое совокупление, все основано на принципе “туда-обратно”; он повсюду, что ни делай: кури, ешь или втыкай нож”); о том, как она будет строить из себя дурочку, чтобы обмануть психиатров (“Это совсем просто, надо всего-навсего вести себя естественно”, — советовала Сьюзен); о детях (Чарли помог ей при рождении ребенка, которого она назвала Зезозоз Задфрак Глютц; Сьюзен начала заниматься с ним фелляцией уже через пару месяцев после рождения); о байкерах (когда банды мотоциклистов перейдут на их сторону, “весь мир задрожит от страха”); об убийстве. Сьюзен обожала говорить об убийстве. “Чем больше этим занимаешься, тем больше это начинает нравиться”. Упоминание о насильственной смерти, казалось, возбуждает ее. Со смехом она рассказывала Ронни о каком-то человеке, которому “мы отрезали башку” — то ли в пустыне, то ли в одном из каньонов.
Она также сказала Ронни: “Есть уже одиннадцать убийств, которые им никогда не раскрыть”. И будет еще больше, гораздо больше. Хотя Чарли сидел сейчас в тюрьме в Инио, большинство членов “Семьи” все еще разгуливали на свободе.
Пока Сьюзен рассказывала, Ронни Ховард обнаружила, что еще все-таки есть вещи, которые способны потрясти ее. И одной из них было то, что эта маленькая девочка, которая в свои двадцать два года часто казалась куда более юной, возможно, действительно совершила все эти убийства. Другой вещью была убежденность Сьюзен, что это лишь начало, что убийств будет куда больше.
Ронни Ховард покажет позднее: “В прошлом я ни разу ни на кого не доносила, но с этим я просто не могла мириться. Я все раздумывала о том, что, если я ничего не скажу, всех их, наверное, отпустят. Они собирались навестить и другие дома, просто наугад. Я просто не могла представить, чтобы все эти невинные люди пострадали, чтобы они были убиты из-за меня. В конце концов, следующим домом мог стать мой собственный, или ваш, или чей угодно".
Ронни решила, что она “просто обязана рассказать об этом полицейским”.
Может показаться, что, уже находясь в тюрьме, поговорить с полицейским можно в любой момент. Ронни Ховард убедилась в обратном.
Точные даты вновь недоступны, но, по рассказу Ронни, она сказала сержанту +Брум[85], одной из заместительниц начальника “Сибил Бранд”, что ей известно, кто совершил убийства Тейт и Лабианка; что лицо, признавшееся ей в соучастии в этих преступлениях, содержится сейчас под стражей; что другие убийцы пока на свободе, и, если только их не задержать, вскоре случатся новые убийства. Ронни просила о разрешении позвонить в ДПЛА.
Сержант Брум обещала передать эту просьбу вышестоящему начальнику, лейтенанту +Джонсу.
Выждав три дня и ничего не дождавшись, Ронни спросила у сержанта Брум, что сталось с ее просьбой. Лейтенант Джонс не счел, что в этой истории есть хоть доля правды, ответила ей сержант. Лейтенант наверняка уже забыл об этом, сказала сержант Брум, добавив: “Почему бы тебе не последовать его примеру, Ронни?”
85
Поскольку расспросить ни самого лейтенанта, ни его заместителя автору не удалось (что не позволило разместить здесь их версию произошедшего), имена обоих заменены в тексте псевдонимами.