Но другие американские политики и журналисты все же критиковали Кастро за расстрелы — так началось охлаждение отношений со Штатами. На митинге 21 января Кастро призвал кубинцев «дать отпор критиканам» и призвал поднять руки всех, кто одобряет казни, — его приветствовали бурей аплодисментов. 24 января Хемингуэй из Кетчума писал старшему сыну: с грустью рассказывал о смерти собаки, поручал купить акции компании AT&T (Джон был брокером), о революции упомянул лишь вскользь. 13 февраля Кардона ушел в отставку, и Кастро возглавил правительство. Летом он отменит (как Батиста) запланированные выборы, приостановит (как Батиста) действие конституции и начнет руководить страной исключительно декретами («революция — катарсис, экстаз, который можно продлить только ценой тирании. Опиум нужен до и после…»), но в начале года было еще неясно, куда двинется Куба под его началом. США не были намерены вмешиваться и отправили в Гавану посла, которому поручалось «улучшать отношения с революционным правительством».
Покупая дом в Кетчуме, Хемингуэй не собирался бросать Кубу. Лэнхему он писал: «Я планирую жить здесь в охотничьи сезоны, когда на Кубе ураганы и плохая погода. Для здоровья моего и Мэри нужно часть года проводить не в субтропическом климате» — но, возможно, готовил запасной плацдарм: он ведь был человек практичный. Здоровье его за зиму сильно улучшилось, печень, давление — близко к норме. Но домой он не торопился. Выехал лишь 16 марта с Мэри и Хотчнером — на автомобиле до Нового Орлеана, оттуда в Ки-Уэст, где встретился со старым другом Уолдо Пирсом. 29 марта прилетели в Гавану. В аэропорту его приветствовала делегация с кубинским флагом: он (свидетельство Эрреры и Вильяреаля) поцеловал флаг, фотографы не успели это снять и попросили повторить, но он отказался. Вильяреаль: «Он сказал: „Это будет не от сердца. Я — не актер“».
Роберто Эррера утверждает, что Хемингуэй мечтал о встрече с Кастро, чтобы «дать ему советы», Хосе Луис Эррера — что сам пытался организовать такую встречу, но не сумел, вместо этого привел к Хемингуэю главного редактора газеты «Революсьон» Васкеса Канделу. Кандела действительно приезжал в «Ла Вихию», хотя, по его воспоминаниям, без посредничества Эрреры, побеседовали очень приятно, Хемингуэй говорил, как, по его мнению, Кастро следует вести себя в Штатах (тот собирался ехать во главе кубинской делегации на заседание Генеральной ассамблеи ООН). Существует и противоположная легенда — якобы Хемингуэй сидел в баре, когда вошел Кастро в окружении охраны и велел помощнику пригласить писателя за свой стол, тот не пошел, потом объяснял свой отказ: «Я специалист по революциям. За шесть месяцев, может быть, через год, он уйдет, а я все еще буду здесь. Я не хочу вмешиваться». Эти слова подходят Папе, но трудно поверить, чтобы он сознательно упустил возможность пообщаться с таким занятным человеком, как Фидель.
16 февраля в Гавану прибыл новый американский посол Филип Бонсалл — он подружился с Хемингуэем, нашли массу общих интересов, включая корриду, обедали вместе каждую неделю. Толпами приезжали европейские и американские литераторы, желавшие встретиться с Кастро или просто поглазеть на революцию: в марте появился Плимптон, приехал и познакомился с Хемингуэем английский критик Кеннет Тайнэн, в апреле прибыл Теннесси Уильямс и состоялась встреча двух писателей. Плимптон утверждает, что это он организовал свидание и был третьим за столом, а Тайнэн — что он, но рассказывают оба примерно одинаково: Теннесси держался боязливо, зная о неприязни Хемингуэя к гомосексуалистам, но обошлось мирно, говорили о болезнях, делились медицинскими советами, обсуждали знакомых матадоров. К сожалению, неизвестно главное: что говорилось о положении на Кубе. По словам Тайнэна, Хемингуэй дал Уильямсу рекомендательное письмо к Кастро. Странно: если его самого Кастро не принимал, как он мог давать к нему рекомендательные письма?
Плимптон незадолго до смерти поведал еще одну историю: якобы в апреле 1959 года Хемингуэй повез его и еще каких-то друзей на автомобиле в некое место за городом, потом туда прибыл грузовик с заключенными, которых стали расстреливать на глазах у пирующих. Тайнэн же обедал с Германом Марксом, американским авантюристом, руководившим казнями, потом рассказал об этом Хемингуэю и тот якобы нашел рассказ «забавным». Эти утверждения кочуют по журналам, однако и Плимптон, и Тайнэн любили приврать не меньше, чем сам Хемингуэй. Достоверно лишь одно: в Гаване он не провел и месяца. 22 апреля они с Мэри выехали в Нью-Йорк, а 26-го отплыли в Испанию. Он заключил с «Лайф» контракт на книгу о корриде, продолжение «Смерти после полудня». Это было важней любых революций.