Ловили светлячков, сэр.
Нос рассердился, но быстрый взгляд женщины моментально усмирил его есте- ственный инстинкт. Питер, который был в эти дни человеком, вызывающим интерес у множества правительственных служб, удивился (помимо прочих вещей) откуда специ- алист Службы Охраны Рыболовства и Диких Животных знает столь спокойную и лов- кую технику допроса человека.
Роман Годфри считает себя оборотнем? – спросила Чоссер.
У меня нет полномочий его адвоката, – ответил Питер.
Попробуй предположить.
Думаю, нет.
Фетчит начал играть со шнурками Носа, и Нос посмотрел вниз на такую неслы- ханную дерзость. Питер взял кота в свои руки.
Кошатник?
Люблю всех созданий больших и малых, мэм. – Он поцеловал кота, чтобы выкроить секунды передохнуть от допроса, пока тот извивался на его руках, пытаясь улизнуть от неожиданных проявлений любви.
После завершения интервью Питер ждал, пока багажник машины не скроется из виду, прежде чем зайти внутрь, надеть свитер, и сказать матери не ждать его. Она по- просила захватить хлеб и сигареты на обратном пути, и быть осторожным. Он ответил:
Буду.
Несколько Других Прилагательных
Дом Годфри был массивным и утилитарным строением в колониальном сти- ле, смотрящим на реку с самого высокого холма в городе, доказательство положения семьи, их возвышение над остальными, кто ниже, тупыми и озлобленными людьми. Собственность была огорожена с трех сторон лесом красных дубов, дающих кров смутным рогатым формам, низко и спорадически кричащих хуу хуу… хуу хуу… На подъездной дорожке стоял «Ягуар» Романа и черный пикап Форд Ф-150. На черда- ке горел свет. Питер позвонил в дверь, и ему открыла мама Романа. Она была одета в
белую робу и ее волосы влажные, она стояла и двигалась как молоко, переливающееся при полной луне, и хотя у нее не было ни времени, ни возможности нанести косметику после душа, ее губы шокирующе красные, выражали отвращение, что одновременно заставляло член Питера расцветать и увядать. Он пытался представить себе, как Шел- ли Годфри рождается из… этого. Николай говорил ему, мир упырей странный и запу- танный для простого волка. Питер подумал еще о нескольких других прилагательных.
Да – сказала Оливия тоном, подразумевающим, он должен благодарить ее, что она не захлопнула тут же дверь перед его носом. Но эта возможность еще не исчезла.
Роман дома? – спросил Питер.
Могу я узнать, кто спрашивает?
Питер. Мы в одном классе по Английскому.
Можно узнать причину визита?
Домашнее задание, – ответил он.
Мм. – Этот звук выражал ее внутренние дебаты – сказать сыну о визитере или пока- зать свою власть.
Я позову его, – сказала она. И спустя минуту промедления. – Можешь войти.
Питер остался ждать в прихожей, пока она удалилась по коридору. На одной стене висела старая, потрескавшаяся и лоснящаяся картина жирного гротескного херу- вима, слоистые ямочки жира, комично маленькие крылья, и улыбающийся рот испач- канный шоколадом. Наверное, шоколадом. На другой, в рамке была больших размеров фотография налитой кровью и разноцветной вульвы гермафродита. Брови Питера поднялись. Нет – это цветок, крупным планом изображены тычинка и рыльце в пламе- ни тюльпана. Питер все еще был зачарован этой сложной цветочной непристойностью, когда появился Роман.
Да, – спросил он, с холодной отчужденностью презренной женщины.
Пау Вау, – сказал Питер.
Роман проводил его в свою комнату, размерами практически с весь трейлер Пи- тера. На двери была картинка распятия с обвивающей его змеей. Змея кусала свой хвост. Кроме этого, здесь было полнейшие отсутствие декораций, кроме стоявшего у стены сцепления между вагонами поездов, старое, деформированное и покрытое кор- розией. Которое, несмотря на свою скудную внешность, как уже знал, без каких-либо объяснений, Питер, было самым ценным, чем владел Роман.
Итак? – начал Роман, с холодной, отчужденной удовлетворенностью презрительной женщины, под чей кров вы приползли обратно.
Началось, – сказал Питер. Он описал Роману послеобеденных визитеров.
Роман оценил историю с уклончивым выражением:
И, что? Девчонка Вендаллов полностью сошла с ума. Они не могут воспринимать ее всерьез.
Все не так просто, – ответил Питер. – Эта женщина, она говорила так, словно ненави- дит Мексиканские фейерверки.
Роман кивнул, все обиды, что он мог чувствовать от их ранней встречи, пропали под гнетом этой интриги.
Кто она? – спросил он.
Она ищейка, – сказал Питер.
Роман пожал плечами. И что с того?
Единственные люди, действительно знающие кто ты, твоя мама и я. – Произнес он оборонительно. – А я знаю, как молчать.
Я здесь не поэтому, – произнес Питер, соврав: одной из причин его визита было убе- дить упыря не раскрывать свой рот.
И что ты боишься, она раскопает?
Николая, – сказал Питер.
Он все еще жив?
Нет. Но если она капнет достаточно глубоко, она узнает.
Роман взглянул на него.
-Николай был убийцей.
Вкус Страха
По природе Николай был добряком. В свои последние годы он дал имя каждой утке, которую кормил, и музыка заставляла его плакать. Больше, чем что-либо, он любил свои воскресенья с Питером. В эти дни он позволял Питеру помогать ему, ког- да он шатался по округе с молотком и тележкой, высматривая машины с вмятинами, требующими ремонта. Питер помогал, претворяясь умственно отсталым, поскольку люди чаще нанимали парня с умственно отсталым ребенком, и это заставляло его чув- ствовать себя умным и полезным. Затем, они незамедлительно шли тратить всю долю Питера на мороженое и аркады. Николай никогда не позволял ему оставлять деньги; богатый человек, говорил он, тот, кто потратил миллион. Позже, кода дело дошло
до Питера, превращение, Николай был тем, кто показал ему правильный путь быть волком, не копаясь в мозгу, но объясняя важное: Не нападай, когда не голоден; когда охотишься, заходи с тыла, чтобы избежать рогов и копыт; и когда ты полон песни все- ленной, дышащим духом, охватывающим все вещи, закинь свою голову назад и закрой лаза и насладись этим.
И, хотя сердце Николая сделано из золота, вещество его мозга не самый ценный товар: когда он был молод, он проебал множество вещей в своей жизни. Он был ча- стью табора в старой стране, и поскольку он один из семи сыновей Руманчека, а Ру- манчеки были так же полезны в удержании сплетен, как женщина с картой, факт того, что он раз в месяц сбрасывал свое человеческое одеяние и бродил по тайным областям под покровом непослушных богов, был не только хорошо известен, но также превра- тил молодого человека в более известную фигуру, чем даже самые именитые танцоры или музыканты. Старые женщины кудахтали, а молодые хихикали, когда Руманчек хорохорился в свои годы. Он действительно жил роскошью борова. Итак, чтобы уве- личить его положение, вошло в традицию среди его братьев и их друзей, настоящий джентльменский клуб, смотреть, как Николай напивается перед превращением, потом крадет свинью или овцу и пожирает ее. Лучше, чем кино! Конечно, старые и мудрые качали головами, из-за одной простой морали из этой истории – дети, играющие с огнем, добиваются того же, что и пьяницы играющие с оборотнем – итак, это и случи- лось: в ночь, когда весельчак из их компании решил, будет смешно вырвать кость из волчьей пасти.
Другие сначала испробовали палки и камни и только потом оружие, но было уже слишком поздно. Как только волк ощутил вкус страха, единственное, что остает- ся делать – медленно пятится назад, избегая дальнейшей провокации, а затем бежать, бежать и молиться, что кто-то другой из твоей компании окажется медленнее.
Так оно и произошло. Все было кончено, еще не начавшись. Все было кончено.