трагедии, и благодарны ему за любой свет, что он может на нее пролить, – сказал он в официальном пресс-релизе. – Но исходя из экспертной оценки, к которой мы прибег- нули в этом деле, хотя оставленные раны, определенно соответствуют большому жи- вотному, просто не существует такого вида собачьих на планете, которого он описал, и, тем более, не оставляющих никаких следов».
Шериф Сворн подчеркнул, была ночь, у Пульмана есть пристрастие к наркоти- ческим веществам, и добавил: «иногда разум играет с нами. Я просто не хочу начала паники. Найти эту штуку – наша работа, и как отец двух девочек, я обещаю вам, мы найдем ее. Скоро».
До тех пор, он рекомендует жителям продолжать принимать меры предосторож- ности, «но против типичного большого животного, а не какого-то призрачного пса. Эти зубы довольно реальны».
Плохой Вкус
Из архивов Доктора Нормана Годфри:
Кому Тема: Лучший друг девушки
Дорогой Дядя,
Ужасные новости этим утром. Я читала свою газету («адский пес»? ужас, ужас…), когда Роман спустился к завтраку, и мама тут же накинулась насчет его вче- рашнего гостя, неожиданно нанесшего визит мальчишки цыгана, Питера – который, я решила, определенно не наш адский пес… хм, почти точно – с которым у них был
длительный разговор за закрытыми дверями. (Как бы мне хотелось подслушать! – но, увы, смелость вашей очаровательной племянницы находится в обратной пропорции от ее размеров; боюсь, я не смогла бы преуспеть в карьере плаща и кинжала в заговоре слепых, глухих и немых – даже они, в конце концов, раскроют меня.) Мама спросила
его делах. Роман ответил, они участвуют в школьном проекте. Мама не удовлетвори- лась таким уклончивым ответом.
Хочешь правду? – спросил Роман.
Да, – ответила мама.
Роман сделал многозначительный графический жест гомосексуальных отноше-
ний.
Но не волнуйся, – сказал он в кульминации, – это только [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ]. Не нужно говорить, как мало времени прошло, прежде чем они начали обмени-
ваться обычными стропами и ядовитыми стрелами. И, несмотря на мое несчастное знакомство с феноменом, он до сих пор ускользает от меня: как два настолько любя- щих друг друга человека могут говорить такие ужасные слова. Может, я пойму в один день, но я не нетерпелива к озарениям.
Я возмущена сообщить, что это не единственное свидетельство ухудшения на- строения мамы в последние дни. На прошлые выходные я с Романом ходили в торго- вый центр (Мне нужна была новая копия «За гранью Добра и Зла»; я разорвала свою пополам в приступе ярости, но обдумывая это, решила, есть несколько пунктов, га- рантирующих – даже если предварительно, Герр Ницше - переоценку), и кого же мы встретили, как ни Дженни из клуба! Она отсутствовала во время нашего последнего ужина, и каково же было мое удивление увидеть ее продавцом в бутике серег. Я ткну- ла Романа, совершенно случайно уронив его, и кое-как сдержалась, чтобы не схватить его, как чемодан, чтобы ускорить наше движение (иногда я становлюсь очень взволно- ванной).
Но на наш визит Дженни отреагировала с удивительным отсутствием энтузиазма и не проявила никаких признаков узнавания. Конечно, я ломала и напрягала мозги, си- лясь вспомнить, чем я могла обидеть ее. Мое первое предположение было, как всегда, что это моя вина.
Мой брат, однако, с его характерной беспечностью на лице к капризам настрое- ния слабого пола, спросил как ее дела.
Потрясающе, – сказала она категорически. – Твоя психо [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ] мать уволила меня.
Я сиюминутно ужаснулась из-за мамы и из-за того, как Дженни говорит о ней.
Ага, она [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ] на ходулях, – ответил Роман. – Хватит грузиться.
Это было даже более некомфортно. Конечно, в наших стенах он выражался и хуже, но говорить так на публике… Я засмеялась, как нервная собака (по-домашнему дружелюбно).
Но комичность моего брата имела надежный эффект на мадмуазелей – которые получают очевидное удовольствие от слишком легкого романтизирования цинизма наследника трона.
Думаешь у тебя проблемы? – продолжил Роман, восхищенный своим собственным представлением. – По крайней мере, ты не кончишь с вышибленными на стенку мозга- ми.
Мои колени ослабели, и я думаю, этот рассказ, вряд ли доставит вам наслажде- ние, но вы мой доверенный доктор вдобавок к роли дяди, и я завишу от вашего про- фессионального и семейного сострадания. Уверена, вы слышали вульгарные шутки, о причастности моей матери к великой трагедии этой семьи, и в большинстве случаев
я способна пропускать мимо ушей такие глупые инсинуации, но слышать такие без- думные вещи, срывающимися с губ моего брата… Потребовалась вся моя волю, чтобы остаться спокойной – не говоря уже о вертикальном положении.
Дженни рассмеялась так, как представительницы слабого пола смеются рядом с Романом.
Ты плохой, – заявила она. И оправившись от своей первоначально угрюмости, повер- нулась ко мне, с лицом, украшенным одной из тех улыбок, что так много раз освещала наш обед, и мое уныние стало неоплаканным воспоминанием. Поистине удивительно, как много мировых проблем может быть стерто постой улыбкой. Она указала на свои уши и сказала:
Пришла за покупками, милая?
Я вернула ей улыбку с собственным низким факсимиле и покачала головой.
Знаешь, что смотрелось бы на тебе волшебно? – сказала она, открыв витрину с оби- лием эксклюзивного товара, и взяла пару серег с бриллиантами, очень похожими на одни из тех, что были у мамы.
Это лучшие из тех, что у нас есть, – добавила она. – Они ждали подходящую леди. Идем.
Я наклонилась в безумной радости и посмотрела в зеркало, пока она держала одну серьгу у моего уха, и даже сопоставление ее хорошенькой руки с этим чудовищ- ным лицом (которое, хоть и есть моя внешность, я не стану называть своим отражени- ем) не омрачило мой дух. Вместо этого, мы обе, такая миленькая Дженни и ее анти- тезис Шелли, были в равной степени удивлены нежным фарсом того, как вещь столь деликатной красоты может найти место на таком гротеске.
Красивая девушка! – заявила Дженни на французском. – Что скажешь, большой брат? Это не за пределами твоего финансового лимита?
Великолепно, – сказал Роман. – Мама будет [ВЫРЕЗАНО ЦЕНЗУРОЙ].
Просто, твоя мама не любит соперниц.
Трудно было заметить под солнечным светом, но я начала немного светиться.
Но скоро прозвенит звонок (восьмой урок, он звонит по тебе). Кристина сегодня снова отсутствует, бедная девочка. Никто не может представить какое влияние способ- на оказать встреча с делами рук адской собаки на таких невинных созданий. Я послала ей открытку со скромным маленьким стихотворением, надеюсь, оно придаст ей муже- ства (нет! я не буду повторять ее здесь), а также упомянула твое имя, если ей захочется поговорить с профессионалом. Не смотря на мое собственное препятствие на фронте ораторского искусства, у вас никогда не будет боле красноречивого защитника нужда- ющихся.
Я знаю, это тяготит вас, дядя. Тяжесть чувствуется меж ваших слов. Простите мое высокомерие, но когда я ищу согласия с собой – по крайней мере, стараюсь! – я иногда нахожу удовлетворение для сердца, отдельного от страха, вспоминая эти стро- ки:
«Я не знаю, как он мчится, верхом на ветре и как взмывает в небо. Сегодня я ви- дел дракона.»
Неудержимо ваша, Ш. Г.
***
Лета шла к своему автобусу после школы, когда Роман потянул ее за лямку сум- ки и сказал, что подвезет ее домой. В его машине ждали Питер и Шелли; он был одет в унаследованную клетчатую водительскую кепку и жонглировал тремя шариками, она увлеченно затаила дыхание. До сих пор впечатлением Леты от Питера было лишь от- вращение. Ни то чтобы у них было хоть одно настоящее общение, но он показался ей одним из тех маменькиных сынков с соразмерно завышенным чувством собственной крутости. Ее не слишком смущал его социальный остракизм в общем видении пути,