Он положил свой указательный палец на ее губы.
Сопли, – сказал он.
Он вытащил запасные резинки из кармана своей сумки и собрал волосы в хвост.
Взял ее за руку.
Пошли, – произнес он.
Эй! – рявкнул голос, словно удар по тарелке барабанной установки и рука замдекана Спирса схватила Питера за локоть. – Куда это ты собрался?
Он идет со мной.
Замдекана отпустил Питера. Его лицо дважды побледнело в двойном отражении солнцезащитных очков Оливии Годфри.
***
Питер и Лета отправились с Оливией. Шелли, за ней и приехала Оливия, устро- илась в багажнике пикапа, а трое остальных в кабине, Лета посередине, наклонив ноги в сторону коробки передач. Оливия вытерла лицо Питера своим головным платком, и теперь он держал его прижатым к окровавленному рту. Внутренняя сторона его щеки прокушена, и он обследовал ее своим языком. Оливия, в ответ на вопрос, который еще не был задан, ответила:
Он по-прежнему.
Она дотронулась до коленки Леты, что на первый взгляд выглядело, как жест сочувствия – но ей нужно было место, для переключения передач.
Она везла их к трейлеру Руманчеков.
Мне придется отвезти тебя домой, дорогая, – сказала она Лете.
Лета ничего не ответила. На лице Оливии возникло выражение обдумывания своей ответственности, как взрослой, и, смягчившись, она произнесла:
Хотя бы позвони маме. Она и так на пределе в последнее время.
При виде опухшего глаза Питера и разбитой губы, у Линды заняло не меньше пятнадцати минут на выражение своего горя и злости. Она, плюясь на собственную грудь, декламировала такие проклятия утробам, породившим тех монстров, что мог- ли сотворить такое с лицом такого милашки, как ее сын. Затем она приняла властную материнскую позицию, отмыла его и дала ему чашку чая с двумя таблетками аспирина и отправила его в постель, дав ему кусок замороженной отбивной, которая нужна от отека. Оливия осталась, чтобы поговорить с Линдой.
В спальне, Лета легла с ним и закинула руку и ногу поверх его тела. Суеверно ограждая собой его от постороннего мира.
Он снова ткнул языком в отверстие в щеке. Лета возмутилась:
- Прекрати так делать. Я вижу, что ты это делаешь.
Питер взглянул на нее. Забавная маленькая девочка, которая положила всю свою любовь внутри между ним и избиением, еще неизвестно чем это все могло закончить- ся. Одним из главных критериев Николая в определении качества женщины, было: поможет она или нет при перестановке мебели. Он имел в виду не какие-то женские дела, типа перенести лампу или коробку с посудой, но чтобы она наравне с мужчинами сжала зубы и тянула диван. Чтобы ты сказал на это, Ник?
Это напомнило ему тот факт, что он до сих пор не сказал ей то, чего избегал в последнее время. Он должен сказать ей, что произойдет завтра ночью и ей это не по- нравится. Ей не понравится услышать такое не больше, чем ему понравится говорить ей об этом. Но это не меняет факта, что ему нужно все рассказать ей, и ожидание сде- лает все только хуже. Он закрыл глаза и вдохнул аромат ее волос. Через минуту.
В дверь постучали. Линда и Оливия вошли вместе. Они согласились, что Питеру
может быть тут не безопасно.
- Полная луна может привести сюда людей, – сказала Оливия.
Питер кивнул, не в состоянии противиться такому несчастливому стечению обсто- ятельств. Он поднялся и начал упаковывать рюкзак необходимых вещей для ночи в Доме Годфри.
***
Оливия выделила Питеру гостевую спальню. В ее углу находилось старинное зеркало, установленное на деревянном цапфе и наклоненное немного вверх, и с того места, где стоял Питер, в нем отражался портрет на стене, на нем был пожилой чело- век с ястребиным лицом и зелеными глазами, улыбающийся словно только что воткнул вам нож в сердце, а вы и не заметили.
Оливия положила руку на плечо Леты.
Я возьму на себя смелость самой позвонить твоему отцу.
Она повернулась к Питеру, глядя на его искаженное лицо. Он не мог видеть ее выражение за солнцезащитными очками. Она прикоснулась пальцами к его лицу, но он не вздрогнул. Мягкое знание об ее прикосновении не навредит ему.
Она вышла, дав им несколько минут наедине.
Мальчишки… – сказала она на выдохе, выходя. – Мальчишки…
Питер смотрел в зеркало. В такие моменты его Свадхистана посылала ему стран- ные и высокочувствительные сигналы, но он был рад, что они никогда не добирались до его Третьего Глаза. Третий Глаз всегда прорывался, удручающе буквально. Но зав- тра ночью произойдет то, что неизбежно должно случиться с тех пор, как Роман по- зволил себя арестовать. Но на самом деле, это было неизбежно с той ночи, когда они нашли Брук Блюбелл. Он должен найти варгульфа, выследить его и вырвать его глотку. Это делало его слабым, и он хотел просто лечь, но продолжающаяся боль от избиения поддерживала его на ногах. Боль не дает ничего, кроме ощущения приоритетов. Сей- час он желал, чтобы его Третий Глаз показал ему, как гадалка через хрустальный шар, каким будет мир на утро послезавтра, но все, что он видел это собственное уродливое, избитое лицо. В зеркале, руки обвились вокруг его груди и сцепились на ней в замок.
Пойдем, навестим его, – сказала Лета.
Они поднялись на чердак. Шелли находилась внизу; когда она не спала, она берегла приватность брада неприкосновенной. Он лежал подле окна. Пара совьих глаз мерцающих между деревьями, блестели неустанным бдением. На голове Романа отрос- ло больше натуральных черных волос, и его щеки неравномерно покрывала щетина.
Лета опустилось рядом с ним на колени.
Я даже не знала, что он красит волосы, – сказала она. Она смотрела на его лицо. В лунном свете она могла различить крошечные вены в его глазах.
Если ты соберешься сбежать отсюда, ты мне скажешь? – спросила она.
Я не сбегу, – ответил Питер.
Я с тобой, если сбежишь, – произнесла она.
Он выглянул наружу на диск луны.
Я не достаточно быстр, чтобы обогнать это, – сказала он.
Она посмотрела на ротер в ухе Романа и знала, что грядет нечто большее, и она будет это ненавидеть так же сильно, как ненавидит, что ее лучший друг в коме, и на-
блюдать, как избивали ее первого парня, которого она любит всем своим телом. Она знала, чтобы он ни собирался сказать, это будет также ужасно, потому она сфокусиро- валась на светящемся медицинском приборе в ухе Романа и ждала.
Я хочу, чтобы ты пообещала мне кое-что, – начал Питер. – Завтра ночью, мне нужно чтобы ты пообещала, что с захода солнца ты будешь с кем-нибудь дома, и чтобы ни произошло не выйдешь до восхода. Всю ночь.
Что ты собираешься делать? – спросила она бессмысленно. Она точно знала, что он ответит и то, что он произнесет это вслух, ничего не исправит, значит, нет необходимо- сти слышать это.
Я собираюсь убить это, – сказал он.
Она едва могла слышать дыхание Романа выходящего из его носа.
Ты же знаешь, что ты просто человек, да? – спросила она. – Как и все мы. Мы просто люди.
Через час после заката, – начал Питер. – Ни при каких обстоятельствах не покидай дом. И ни при каких обстоятельствах не позволяй никому войти.
И что потом? В следующий раз я увижу тебя в тюрьме? Или на твоих похоронах? Я вообще увижу тебя после этого?
У Питера не было ответа на ее вопросы, а они сыпались так быстро, что его го- лова не могла работать над ответами достаточно быстро.