Есть след? – спросил Роман.
Волк поднял нос.
Нашел его?
Волк помчался через сортировочную станцию для древесины. Тут же стало ясно: ничто на двух ногах не в силах угнаться за ним. Роман наблюдал, как волк пробежал по грязной окраине двора и прыгнул через изгородь. Волоски на руках Романа встали ды- бом от прыжка волка: с чистотой бритвы и непревзойденным изяществом тот пронесся над оградой, его шерсть колыхалась, как ветерок над полем и, если бы его лапы никог- да больше не соприкоснулись бы с землей, Роман был бы также счастлив, как был бы счастлив наблюдая, что его друг научился летать.
Затем, быстрее Роман сумел проследить его путь, все накрылось пиздой. Волк издал болезненный визг и начал подкашиваться еще в воздухе, тело перевернулось ногами вверх и рухнуло в кусты. Скуля он поднялся, спотыкаясь, попытался двинуться к лесу, но его дрожащие ноги выводили пьяные пируэты, ударив его прямо об ствол березы.
Питер! – крикнул Роман, и побежал к изгороди.
Волк тряс головой и старался сделать еще несколько шагов, прежде чем его ноги окончательно сдались и распластались по земле.
Что случилось?! – кричал Роман, паника в его груди была настолько мощной, что он не понимал, что разговаривает с собакой.
Последняя конвульсия пробежала по телу волка, и он неподвижно застыл. Роман снова и снова выкрикивал имя Питера, но волк просто лежал, не шевелился. Его язык вывалился. Ребра поднимались и опускались. Длинный, тонкий шприц, теперь Ро- ман увидел его, торчал из его грудной клетки. Вот эта штука, чем бы она ни была, эта штука ранила его друга. Роман схватился за забор и начал подниматься. Наверху была колючая проволока, но он не думал так далеко. Он просто видел, что его друг беспо- мощно лежит за изгородью с длинным, торчащим из тела шприцом, и этого пока было достаточно для действия.
На землю!
В кустах раздался шорох и из них, несколькими ярдами дальше, появился чело- век, по другую сторону изгороди. Это был Чоссер. Она была одета в камуфляж – тем- ное хаки, пропитанное оленьей мочой, чтобы сбить собственный след – и держала винтовку с прицелом, на ее плечах висел рюкзак, и Роман понял, что ужалило волка: дротик.
Вы не понимаете, – начал он, все еще держась за изгородь.
Она остановилась, уперла приклад в плечо и прицелилась в него.
На землю! – скомандовала Чоссер.
Роман спрыгнул с забора на ноги.
Послушайте меня, – сказал он.
Не смотри мне в глаза! – крикнула она. – Сделай десять шагов назад. Держи руки так, чтобы я их видела. В глаза не смотреть.
Роман отвел взгляд.
Это не он.
Чоссер положила свою винтовку и рюкзак на землю подле Питера. Она не пока- зывала, что услышала сказанное им.
Я же сказал, это не он!
Откуда ты знаешь? – спросила она, меньше, чтобы поддержать беседу и больше для того, чтобы держать его занятым, пока она сделает то, что должна. Она может усыпить и его, если потребуется, но не хотелось бы чтобы дошло до этого. Для глаза, выстрел лишь геометрия, метраж и ветер, но для бьющегося сердца нажать на курок, держа в прицеле другое живое тело и смотреть, как оно бездвижно падает, не самое приятное чувство. Если ты, конечно, не психопат или мужчина.
Потому что… – начал Роман. Откуда он это знает? – Я был с ним в прошлый раз. Всю ночь.
Ты врешь, – сказала она. Расстегнула рюкзак.
Если навредишь ему, тебе конец! – пригрозил Роман. – Слышишь меня? Конец! – под- черкнул он патетически.
Он в порядке, – ответила Чоссер. – А если снова будешь мне угрожать, я переберусь через ограду и выбью все твои ебанные зубы.
Она вынула тонкое пластиковое кольцо из рюкзака и надела его на передние лапы Питера и затянула его. Роман прижал костяшки пальцев к своему лицу, сдержан- но и отчаянно.
Простите… – сказал он. – Но… я говорю вам, вы не знаете, что вы сейчас делаете.
Она затянула еще одни пластиковые наручники вокруг задних лап и выудила из рюкзака устройство из кожи и стали.
Это не Питер, – произнес Роман. – Мы выслеживали его. Вот зачем мы здесь. Чтобы взять след.
Она засунула язык Питера ему в пасть и, сомкнув его челюсти, надела устрой- ство. Намордник.
Сколько из того, что, как тебе кажется, ты знаешь, тебе рассказал он?
Роман беспомощно смотрел вверх на растекающиеся по небу кляксы ночи. Его нога ковыряла землю, отбрасывая в сторону комья грязи. Он резко щелкнул пальцами и решительно ткнул пальцами на свежие отпечатки лап.
Варгульф не оставляет следов! – заявил он.
Она, не отвлекаясь, затягивала ремни намордника.
Вы меня слышите? – вскричал он. – Питер оставляет следы, убийца – нет!
Их просто не нашли, – отозвалась она.
Роман направился вперед, к изгороди, и она предупреждающе положила руку на винтовку.
Это будет вашей виной, – сказал он. – Если будет еще одна сегодня, то по вашей вине.
Она, затянув ремни:
Роман, все, что может быть сделано с меньшим количеством предположений, стано-
вится напрасным с большим. Это не твой друг. Это не человек. Я знаю, тебе тяжело это принять, и, верю, что и ему тоже. Я верю, что ты хочешь найти монстра, и он тоже. Но лишь потому, что он не может знать про себя. Ты не можешь знать такое о себе и про- должать быть человеком.
Роман потряс головой.
Херня, – сказал он. – Просто какая-то херня.
Она проверила узлы на Питере еще раз и поднялась.
Это животное, – произнесла она. – Вот, что он такое.
Роман посмотрел на нее умоляюще. Она повторила свою команду о зрительном контакте.
Если вы ошибаетесь, сегодня ночью кто-то погибнет, – сказал Роман. – Разве вы не видите, что я просто стараюсь помочь? Почему вы не даете мне помочь?
Потому что ты не веришь в Господа, – ответила она.
Она вытащила из Питера дротик.
Пожалуйста, направляйся к своей машине и уезжай по своей воле. Я очень расстро- юсь, если ты вынудишь стрелять в тебя.
Какое-то время Роман оставался неподвижным, если не считать игру теней на его двигающихся челюстях. Затем он повернулся спиной к изгороди и побрел прочь.
Бог не хочет, чтобы ты был счастлив, Он хочет, чтобы ты был сильным, – сказала она ему вслед.
Она перевела взгляд на поистине блестящий образец под ее ногами, дышащий последними глотками свободы. Вопросы о правильности и справедливости в сторону, волк все равно умрет в клетке. Его вид не знает, как жить в них. Она опустилась на колено и поместила свои ладони на его грудь и живот и почувствовала его дыхание, позволив себе единственный момент жалости, прежде чем сделает то, что должно быть сделано. Смерть свободы оплакивают больше всего.
***
Фургон был припаркован в полумиле дальше от сортировочных путей. Чоссер, посидев несколько минут на заднем бампере и переведя дыхание, наклонилась вперед и затем вверх, потянувшись во весь рост. Больнее, чем должно быть, тащить груз так далеко. Она не знала было ли дело в ней или в ее задании, но нахождение на этом поле заставляло ее чувствовать себя моложе. Она поднялась закрыть дверцы, но останови- лась, взглянув на секунду на грязные лапы. Сомнения грызли, но метод преобладал: воспроизводимые наблюдения и измерения материалов явления. Здравомыслие науки
в апостольской потребности торговли с загадками мира, Бог есть самая необходимая гипотеза. Она заперла мудрого волка в фургоне.
Возьми же меч: его свет дает веру, его тяжесть дарует надежду, его острота несет ми- лосердие, – сказала она.