Она была одета в простую майку на бретельках и ее тонкие руки и плечи оставались безразличны к холоду.
Кристина, – позвал Годфри. Она взглянула на него, но он не ожидал ответа, и она
не дала его ему. Его сердце, все равно было не на месте. Вещи между ним и ей прямо сейчас были величественнее, чем может предоставить любая благотворительность. Он взял одеяло с ее кровати и обернул вокруг ее плеч. Этот родительский рефлекс породил еще одни, который ему нужно обуздать. Но он был отцом и человеком, и он пытался.
Он откинул волосы с ее лица и поцеловал ее в щеку.
Дверь открылась, Годфри молниеносно выпрямился. В проеме стояла сестра Ко-
тар.
Почему окно открыто, – спросил Годфри, отвлекая от неуместности собственных действий.
Простите, доктор, я не знаю. Но, звонит ваша дочь. Она сказала это срочно.
Мудрость там, где мозг встречает сердце
Часовня находилась напротив линии деревьев под серым небом, достаточно близко к тени, чтобы казаться запоздалым наброском, выполненным одной и той же кистью. В святилище, сумеречный свет наполнил зал, и паутина между скамей про- блеснула в нем и маленькие дьявольские пылинки залетели снаружи, пока доктор Годфри не захлопнул тяжелые дубовые двери. Он оценил ситуацию и вскоре после, взял с собой назад в больницу Романа за необходимыми вещами, Питеру все еще нуж- ны были одежда, а Годфри хотел получить информацию, которую легче узнать, разде- лив подозреваемых. Годфри положил руку на плечо племяннику.
Хорошо видеть тебя здоровым, дружище. И, что за чертовщина тут происходит?
Иногда… – начал Роман, и остановился, колеблясь.
Иногда что? – подтолкнул его к ответу Годфри.
Иногда волк сходит с ума и не ест то, что убил.
Первым импульсом Годфри было счесть это за уклонение от ответа, но что-то древнее и более глубокое продиктовало ему обратное.
Когда ты говоришь о волке, что именно ты подразумеваешь?
Я говорю об оборотне.
Годфри задумался. В любой другой день своей взрослой жизни, он бы абстраги- ровался и занял свой ум анализом этих слов, что достаточно ясно не были ложью. Но он решил, в синеве сумрака, глядя в свой кофе, видя завихрения сливок, и зная точно, что он стал свидетелем переселения душ, зная, что это случится вновь, но не случит- ся с ней и был так за это благодарен, как никогда прежде; когда-то он решил выйти из Мира Теней в пользу Рационального объяснения происходящему, но теперь, в дневном свете, было необходимо наконец-то отказаться от разума, в пользу непрактичных и нелогичных фактов. Этому не было объяснения. Итак, освобождая себя от непримири- мых противоречий (интересно, куда они деваются?). В Хемлок Гроув обитает оборо- тень. Как очевидно. И более поразительным, чем простая доверчивость, было понима- ние, что во тьме и потаенных уголках его разума, он уже это знал.
Он указал на скамью и сел.
Это Питер? – спросил он, съежившись внутри в ожидании ответа.
Это не Питер.
Питер не оборотень?
Он оборотень. Но это не он.
Годфри был не уверен, что он чувствует на этот счет.
Я был с ним прошлой ночью, – сказал Роман.
Годфри, кивнув:
И вы пытались найти этого… плохого оборотня?
Он не плохой, на самом деле, просто больной, – ответил Роман.
Но вы не нашли его?
Я был в коме.
Годфри сглотнул. Ах, это.
Полагаю, – продолжил Годфри, – вы подвели итоги узнанного, которые мы можем использовать.
Роман подумал об этом. Пожал плечами. Гофдри ждал, что он что-то скажет, но понял: пожатие плечами и было ответом.
Он положил руку на колено Романа и вздохнул.
Я думаю, – сказал он, кивнув по направлению к церкви, – они способны развлечь друг друга достаточное количество времени, чтобы мы успели дойти до моего офиса и выпить.
Они встали и на ходу продолжили:
Итак, у нас есть еще месяц для поиска плохого волка, – сказал Годфри.
Варгульф.
Как угодно, – произнес Годфри. – А в это время оградим «нашего» от факелов и вил?
Роман кивнул. Более или менее.
Годфри отломил с ветви край засохшего березового листа. По сравнению с по- вседневной жизнью с головой в пасте льва Питера, его пресыщенность и непрони- цаемость – ничто, что тут еще можно сказать? Мудрость там, где мозг соединяется с сердцем и то, что он сейчас чувствовал, было буквальной разницей между жизнью и смертью. Он ощущал нечто, что не чувствовал с тех пор, как прекратил попытки закон- чить отношения с Оливией. Он чувствовал желание выпить, чтобы наконец-то очнуть- ся от всего этого.
Где твоя мать? – спросил он.
Роман смотрел на дорожку, по которой шел.
Она с Шелли.
***
Почти стемнело, и они двое были абсолютно одни. Доктор Годфри вернется после заката, принесет еду и заберет ее домой. Они лежали на куче одеял, расстелен- ных на алтаре, Питер с щетиной и Летой на руках был одет в свитер Годфри. Над ними стекла витража тревожил небольшой дождь.
Они были в постели, – сказала Лета. – Шериф уехал на вызов. Он оставил снаружи патруль, но они ничего не видели. Что бы это ни было, оно пробралось неувиденным и… сделало это. Это не дикое животное. Какой человек способен на такое?
Кот прыгнул на подоконник и уселся на нем; его оборванный хвост раскачивал- ся, маятником считая время. Питер запустил руку под ее футболку и медленным кру- говым движением провел по ее животу. Она же игралась с кольцом змеи, обнявшим ее палец.
Как думаешь, у пластика есть сознание, как у камня или дерева? – спросила она. – Думаешь, он помнит, где он был?
Она взяла его руку и нежно потянула, обняв ею себя, какое-то время они лежали так и слушали дождь. Она думала о жизни, растущей в ней и о тени всех этих смертей. И если все определяется в контрасте, тогда что такое жизнь, как не тень смерти. Тай- на смерти не может быть плохой, потому что без нее не будет и жизни. Жизнь вредна, но она просто случается, как неотъемлемая часть добра. И не остается ничего делать, кроме как родиться и надеяться, постоянно надеяться и чувствовать и не терять время
на проигрыш – реванша не будет.
Она положила его руку себе на грудь.
- В… церкви? – изумился он.
Позже они упали без движений, раскрасневшиеся и задыхающиеся. Она лежала на нем, не двигаясь, в повседневной женской практике мужчины игнорируют после- дующее тепло человеческого тела в подобных обстоятельствах, но ранее этим же днем он понял, что больше никогда снова не будет теплым, потому спокойно принимал его. Неожиданно черная тень промелькнула перед глазами Питера; кот спрыгнул с окна. Он выглянул наружу как раз вовремя, чтобы заметить движение по другую сторону стек- ла, мелькнувший силуэт исчез раньше, чем он смог что-либо предпринять, кроме как испытать мимолетный ужас от увиденных белых волос.
***
Шелли все еще дрожала, когда Роман вернулся домой, так что он тут же заклю- чил ее в объятия, сказав, что приготовит ужин. Упаковка со стейками все еще лежала на кухне, розовые потеки подсыхали на белоснежном кухонном покрытии, а куски мяса на полу, на них наступали. Он прибрался и уже заканчивал промывать горячей водой швабру, когда Оливия сказала:
Что случилось с передней дверью?
Роман обернулся. На ней длинный белый кардиган с рукавами, закрывающими руки вплоть до кончиков пальцев, а волосы собраны в хвост; в ее поведении не было ничего, что могло бы выдать ее отсутствие на протяжении целого дня и ночи или собы- тий, произошедших в это время.
Где ты была? – спросил он.
В Институте. У меня было что-то вроде приступа. Но Йоханн сказал, что тут не о чем волноваться.
Они смотрели друг на друга.
Теперь мне гораздо лучше, – прервала она молчание.
Роман выжал швабру.