***
В другом доме Годфри Мари ждала возвращения своего мужа и дочери. У док- тора Годфри было дурное предчувствие, при столкновении с ней в прихожей. Она знала, что Лета была с ним и даже звонила, дважды, узнать, когда они окажутся дома. И что теперь?
- Приехали так скоро, как смогли, – сказал он, упреждая ее нападки.
Она не ответила. Она подошла, напряженная, как снег, сжатый в кулак, и обняла Лету, крепко. Ее плечи дрожали. Она не злилась, ей просто было нужно обнять свою дочь.
Лета была наверху и Годфри сел в кресло в гостиной и облегченно выдохнул.
Трудный день. Длинный, длинный день. Мари села на подлокотник кресла и, положив руку сзади его шеи, массировала. Они не смотрели друг на друга, он просто сидел и чувствовал приятное давление на своей шее.
Ты ел? – поинтересовалась Мари.
Годфри покачал головой.
Я сделаю тебе мышку, – сказала Мари, сделав свой голос немного гортанным в паро- дии актрисы Рут Гордон. – Милую шоколадную мышку.
Годфри улыбнулся, его плечи затряслись и он засмеялся. Объяснение, почему для них это было смешно, уходит корнями далеко назад.
Годфри сообщил, что собирается принять душ и, что ее предложение звучит про- сто превосходно.
Годфри мылся, и разбирал с беспечной усталой ясностью вину, которую чувство- вал из-за своих уродливых мыслях о жене, женщине, чьим величайшим преступлением было отдать лучшие годы своей жизни браку с человеком, любящим врага, который, как она знала, обладает силой разрушить ее семью. И он пришел ко второму открове- нию за сегодняшний день, более решительному и непосредственному по сравнению с принятием мысли, что человек время от времени становится волком. Ему было стыд- но. Он стыдился, как и Мари, стыдился все эти годы, что они не могли произнести вслух: он был женат на женщине, которую не любил с тех пор, как впервые увидел Оливию.
Он посмотрел вниз и у него было ведение мертвых кусков плоти, срывающихся
с его торса и падающих в смыв ванны. Чтож, тут что-то не так. Что-то не так с тем, как он живет.
Он повернулся, при этом его позвоночник хрустнул. Шесть месяцев, решил он. Шесть месяцев были разумны для выполнения своих обязанностей. После рождения. Прошло уже двадцать лет, но эти шесть месяцев кажутся вечностью. Все эти званые обеды, медленный, но сладкий яд затянувшейся встречи глаз, звон, стоящий в его ушах несколько дней, после чоканья с ней бокалами; полный провал, как врача и мужа и брата, взять ее в качестве пациентки, женщину, ради которой он выдумывал любую причину для встречи, только бы почувствовать, как ее пальцы касаются его ладони, пока она смеется. Знал еще до того, как увидел сам, что ее зад был похож на застыв- шую каплю росы на лепестке розы – двадцать лет назад, шесть месяцев, что прошли, прежде чем он впервые овладел этой прекрасной задницей, были мучением.
Отвлекшись от сорока, насыщенных событиями, часов бодрствования, Годфри почувствовал нечто, что сначала затруднился распознать. Что-то, что в реальном мире едва может быть менее очевидным или неотделимым. Он чувствовал свободу. Просто представьте. По прошествии такого громадного количества времени, времени, когда колеса хоть и поворачивают назад, но все же постоянно движутся вперед, он был всего в каких-то шести месяцах от окончания самого длинного и вместе с тем изо дня в день более удивительного приключения. Он будет жить правильно и будет верить в любовь. Он станет дедушкой, и женится на Оливии.
Позже, в постели, доктор Годфри наконец-то провалился в самый приятный сон в своей жизни.
А затем, прозвенел его телефон, известить, что Кристина Венделл исчезла.
Цена
С тревожным чувством дежавю Питер был разбужен Романом на второй день.
Я заказывал рыженькую, – сказал Питер.
Роман не поддержал шутку.
Что? – поинтересовался Питер.
Роман подошел к кафедре и сложил руки. Надеясь, поза поможет ему… он не знал в чем. Но делать все равно нечего, потому он сказал то, что должен был.
Еще одна.
Еще одна что?
Прошлой ночью. Еще одна девушка. Питер помолчал какое-то время.
Кто? – выдавил он.
Они не знают. Нет головы. Но это не она. Я пришел сюда от нее.
Питер молчал. Он провел пальцем по пыльному полу, написав на древнем языке слово Спасибо, а затем стер его ладонью.
Это была не та луна, – сказал Роман. – Это же невозможно, так?
Конечно, – ответил Питер.
Кот запрыгнул на кафедру и поднял свой зад вслед за рукой, которой роман по- гладил его от головы до хвоста.
Что теперь? – спросил Роман. Питер лег и закрыл глаза.
Нужно поговорить с Дестини, – сказал он. – Дестини знает больше о протоколе, не- жели я. У нее может быть идея.
Он не добавил «лучшая идея», поскольку своих у него не было вовсе.
Если ты куда-нибудь поедешь, тебя подстрелят, – сообщил Роман. – Подстрелят, это еще в лучшем случае.
Поедешь ты. И поспеши. Ты должен вернуться к Лете к закату. Присматривай за ней, чтобы не было никаких шансов. Теперь она под твоим присмотром, пока все не закон- чится. Теперь это твоя работа.
Роман посмотрел на Питера. Пылинки в свете, упавшем между ними, занима- лись собственными делами.
Знаю, – ответил Роман.
Кот перевернулся на спину, и Роман почесал его живот. Он свернулся, как боль- шая черная бархатная перчатка вокруг его руки и укусил его.
Эй-эй-эй, – проговорил Роман. – С зубами ты не такой милый.
Он пробирался по тропинке, не далеко от часовни, протоптанной от больницы между холмов. Другой конец дорожки выводил на шоссе 443, и доктор Годфри велел использовать ее для своих приходов и уходов. Не подозревая, что их предосторожность провалилась, не предотвратив шпионаж Кристины Венделл за дядей и его племянни- ком, шедшими вчера по этой тропе. Как мало все-таки мы знаем.
Роман приехал к дому Дестини в Шедисайде. Паркуясь, он заметил на улице во- рону, занятую чем-то плоским и черным на тротуаре. Задавили. Что-то и как-то. Роман вышел и увидел, что ворона питалась останками дугой вороны. Черное перо торчало из клюва обедающей птицы. Это очень огорчило Романа.
Эй! – прикрикнул он увещевательным тоном недовольного туриста. – Ты… а ну пере- стань! Прекрати, Хосе!
Ворона посмотрела на него, но когда он не двинулся ближе, она продолжила бесхитростно клевать своего собрата, словно от скуки, а не ради чего-то еще и Роман почувствовал тошноту бессилия перед надвигающейся карой, что предрекало зрелище. Он встряхнулся, как только смог, поднялся по лестнице, и был встречен Линдой, кото- рая так резко и плотно сжала его в объятиях, что воздух пулей вылетел из его диафраг- мы.
Как он? Как мой мальчик?
Он в безопасности, – отозвался Роман.
Что ему нужно? – спросила Дестини.
Роман быстро выпалил все. Дестини поджала губы, и еще некоторое время, по- сле окончания его рассказа, продолжала механически качать головой.
Как такое случилось? – спросил Роман.
Ей было не комфортно. Она подняла солонку соли со стола, отсыпала немного себе в ладонь и бросила через левое плечо. Холодный комфорт.
Законы магии, как любые законы, – сказала она. – Они работают, потому что ты под- чиняешься им.
Можно их просто нарушить? – спросил он.
Не бесплатно, – ответила она.
Как нам с этим бороться?
Она посмотрела на него.
Пришло время тебе понять – это не твоя битва.
Как Питеру бороться с этим? – спросил он.
Как обычно дерутся волки? – ответила она вопросом.
Питер может сделать также? Превратиться в неправильную луну?
Не бесплатно, – сказала она.
Линда молчала, но теперь вмешалась:
Какова цена? – поинтересовалась она.
Я не знаю, – повернулась к ней Дестини. – Единственный человек, который может знать на это ответ – сам Питер. Я могу дать ему то, что поможет найти ответ, но долж- на сказать тебе, Лин, я настроена пессимистично. Пессимистична, потому что не уве- рена, есть ли ответ, что не окажется большим сэндвичем с дерьмом, который он дол- жен будет съесть.