Он ответил. Это был Интаки. Он долго слушал, а затем сказал, что будет так бы- стро, как сможет.
Подожди пока у меня в кабинете, – сообщил он. – Постарайся удержать все до начала третьего акта.
Повесил трубку.
Мне нужно идти, – произнес он. – Шериф не в себе и не сдает свое оружие. Семья
Фредериксов нашла его сидящим на их лужайке с ружьем в руках, поющим песни Пет- си Кляйн. Никогда не доводило до добра держать огнестрельное оружие в настроении, когда готов петь такие песни.
Шелли вопросительно посмотрела на него.
Дженнифер Фредерикс, – сказал он. – Она была последней.
Она уставилась на него. Свет в ее глазах внезапно обжег, как если смотреть пря- мо на полуденное солнце, а затем отвернуться, моргая.
Ты в порядке? – спросил он. – Шелли…
Она встала. Из нее вырвался гул, низкий стон звериного опустошения: преда- тельство, словно все ее личные раны разновидность его предательства, и неверия в то, что такие вещи на самом деле происходят; ты позволяешь им происходить.
Милая, – начал он, потянувшись к ней, но ухватил только воздух, когда она нео- жиданно уклонилась от него вперед, оставив ступени, что заставило вздрогнуть все крыльцо, когда она, упав на лужайку, растянулась на всю длину вдоль автомобиля. Годфри беспомощно смотрел, как она поднялась и пересекла лужайку, огни фонарей внезапно начали тухнуть, когда она проходила под ними, и продолжали гаснуть дальше по холму; он слышал перкуссию ее шагов, когда она уже скрылась из виду, и резкий, возрастающий крик ужаса и отчаяния, который, казалось, мог достичь самых небес.
Годфри был потерян. Ничто в его опыте общения с племянницей не говорило, что она может так двигаться, или что такой плач способен быть ее. Это как когда он впервые увидел котел Бессемера в детстве: пугающий всплеск огня и пара из пасти дракона, но это было не все – скрытый потенциал стали, прячущийся на виду, пока не настанет время выйти наружу.
Он вынул свой телефон, но он не работал. Подошел к машине, она не работала тоже. Как, подумал он, и любое другое электронное устройство, после ухода Шелли. Он стоял под потухшим фонарем, чувствовал не надвигающуюся кульминацию, но возбуждение ее приближения; что-то должно случиться и случиться сейчас, и вот где он сейчас, на скамейке запасных. Одинокий и бесполезный богатый человек возле дома на холме, видимый и забытый. Он увидел на дорожке белое перо, которое поднял и держал на ладони и дул на него изо всех сил. Оно поднялось, закружившись, и вновь приземлилось на землю, жертва сил, которые невозможно ни изменить, ни преодолеть.
Он посмотрел вдаль, и тьма обволокла его. Луна – сломанный орнамент на черни воды, а Белая Башня стала отчетливо видна.
Боже мой, – произнес он.
Затем, вдалеке он услышал серию выстрелов, и последующее молчание одно- значной власти. И вот что это было: конец. Чтобы он ни значил для каждого.
Конец, – сказал Годфри. Ни горю, помощи, или другим спекуляциям, где он возмо- жен. Просто конец. Он смирился с этой мыслью.
Все кончено и больше уже ничего не случится.
Затем погас свет в Белой Башне.
***
15:32
Во время возвращения Романа обратно, по радио передавали новостную сводку:
«Продолжаются поиски подростка из Хемлок Гроув Питера Руманчека, подозрева-
емого в причастности к серии жестоких убийств, ранее ошибочно приписываемых животному. Третья жертва резни прошлой ночью, была опознана, как местная жи- тельница Дженнифер Фредерикс…».
Что-то шевельнулось в Романе, что-то настолько же мелкое и глубокое, как кусок пищи, застрявший в зубах и не желающий убираться языком.
«Предполагается, что убийца мог дрессировать одного или более волков, для дальней- шего использования в своих ужасных преступлениях. Скончавшийся Френсис Пульман, заявлял, что был свидетелем первого убийства – Брук Блюбелл, атакованную огром- ным, черным демоническим псом, пока прошлой ночью не поступили множественные донесения жителей о большом белом волке…»
Роман выключил радио. Могло ли все это время их быть больше одного? Один черный, один белый…
И затем он свернул на одну из дорожек и сбил почтовый ящик, сломав боковое, пассажирское зеркало, которое повисло на проводах, как не до конца отрезанная часть тела. Он сдал назад и, сделав поворот на 180, вдавил педаль в пол. Коричнево-желтые листья трепыхались вслед уносящимся колесам его машины.
***
15:43
Это забавно! – сказала Лета. – Можешь представить: у меня никогда до этого не было чайной вечеринки? Разве это не заставляет хотеть обращаться к себе по-королевски на
«мы»? Так, подай нам свою чашку и мы ее снова наполним.
Снаружи раздался шум приближающейся машины, на крайне агрессивной ско- рости. Скрипнули шины и остановились у ее дома. Лета осторожно взяла чашку из трепещущих рук гостя и, подойдя к окну, раздвинула шторы.
О, все в порядке, – сообщила она. Она смотрела на бледную и сгорбленную фигуру у себя на кровати. – Не бойся. Все в порядке.
Снизу раздался звук открывшейся двери и шагов, переступающих по две ступе- ни за раз.
Хорошо, – сказала Лета. – Хорошо, если хочешь, можешь просто подождать тут, лад- но?
Роман позвал ее по имени в то же время, что и шаги остановились у ее двери.
Минутку, – произнесла Лета. – Просто подожди тут. – Прошептала она.
Она подошла и приоткрыла дверь на четверть.
Ты в порядке? – спросил Роман.
Я, да, – ответила она. – Я только хотела ускользнуть и встретиться с вами обоими, как вы ребята и сказали. А что?
Ты в порядке? Все хорошо?
Я нормально. Не переживай, я хорошо.
Они оба подозрительно посмотрели друг на друга. Тут он заметил, глянув через ее плечо, на комоде чайник. Две чашки.
Кто с тобой?
Ладно, только не выходи из себя.
Кто там?
Хорошо, я хочу, чтобы ты держал себя в руках. Ты должен подождать тут, ладно?
Она попыталась закрыть дверь, он уперся в нее рукой и мягко, но настойчиво остановил ее, просунув в щель пальцы, которые она побоялась прищемить. Она ото- шла к шкафу.
Эй, – сказала она. – Эй, это просто мой брат, и он увезет нас туда, где мы будем в безопасности, хорошо? Никто тебя не обидит. Мы никому не позволим обидеть тебя, ладно? А теперь я открою дверь.
Лета открыла дверь, и Роман застыл на месте, когда перед ним появилась Кри- стина Венделл. Она смотрела на него, а он смотрел на нее.
Мы все смотрели друг на друга.
Черное бегство
Реми вытянула шею Лебедем из камышей… Юный тополя побег – Рост его сдержать сумей!
Корабля со стапелей
Не удержишь вольный бег!
Пока ей не исполнилось одиннадцать, завод никогда не приходил к ней во сне. Хоть он и пугал ее в то время, и каждый раз после, когда она его видела, но уже вос- принимала его как эхо, отголоски меньшего шума, становящимся огромным отскаки- вая от стен, или как чувство тьмы одновременно снаружи и внутри под твоей кожей; она больше не боялась его, как не боялась чердака у бабушки с дедушкой или пещер, которые посещала, будучи в летнем лагере, или любого другого места, требующего не так много воображения, чтобы представить, что может случиться в таком месте с ма- ленькой девочкой. Она больше не думала о заводе, кроме странных дней, когда ее тело пробивала дрожь.
Пока не начались сновидения, а они не начались до поэмы. Она наткнулась на стихотворение благодаря Дебби, ее няни. Близняшки смеялись, что у нее до сих пор есть няня, но она не возражала, правда – она читала триллеры своей бабушки, она знала, какого рода вещи происходят с маленькими девочками. Дебби читала стихотво- рение для урока по Английскому. Она закончила его, подняла свои брови и сказала: