Затем, он несколько раз коротко моргнул и выдавил:
Хотя, знаешь, его мамаша будет еще той занозой в заднице.
Что, – спросил Шея.
Роман посмотрел в его глаза:
Ага. Иди, парнишка.
Ага, – повторял Шея. – Иди, парнишка.
Слушаюсь, офицер, – сказал Роман.
Они вернулись к джипу, Шея бормотал:
Маленький жуткий засранец.
Как только они ушли, Питер вернулся к Роману.
Спорю, у тебя не часто отнимали деньги на завтраки, – пошутил Питер.
Герметичная почва, – сказал Роман. – Вот, что в ее ботинках.
Язык Питера замер на полпути между молчаливым принятием информации и попыткой ее понять.
Он ничего не сказал.
Роман лег на землю и приложил свое ухо к земле, как в фильмах про индейцев.
Ты чувствуешь это? – спросил он.
Что?
Чтобы это ни было оно… там, внизу.
Оу, – произнес Питер. – Это.
Хорошо, – сказал Роман. Он встал – Хорошо узнать, что не сходишь с ума.
Или, не ты один, – ответил Питер.
Облака проплывали над Белой Башней. А где-то явственно слышался звук поез-
да.
***
Из архивов Доктора Нормана Годфри:
Кому Тема: Позволь им есть гренки!
Дорогой Дядя,
Очередная неделя и снова обращаю к вам свой лепет. Мне кажется, вы открыли Ящик Пандоры, если бы не было так трудоемко нажимать клавиши кончиком ластика на карандаше – эти кончики пальцев, Всевышний (с помощью Доктора П.) счел обе- спечить возможностью, назовем ее, обильной, нажимать по одной клавише за раз. Мне кажется, будет достаточно легко попросить маму заказать мне какую-нибудь клавиату- ру с менее чувствительным сенсором, но я ценю, что каждое слово, выбранное мной
продукт целенаправленных усилий. Кажется многие, кому не надо столь тщательно подбирать слова, не ценят этого.
Итак, какие же новости с моего прошлого письма заслуживают внимания ласти- ка? (Ирония, избегавшая моего внимания, до этого момента – как удивительно!) Конеч- но – вы будете мною гордиться, Дядя, я последовала вашему совету и утвердила свою независимость перед мамой. Мы обедали в клубе, мама, Роман, и я, и когда принимали наш заказ, я заметила волнующее попурри, самых разнообразных цветов. И пока мама говорила Дженни, что я буду «как обычно», я безудержно схватила меню и энергично ткнула в него пальцем.
- Ты хочешь это, дорогая? – спросила Дженни, моя самая любимая из персонала клу- ба.
Нет, нет, – поправила мама, – мы возьмем ей «как обычно», я думаю.
Что означало, конечно же, тарелку нарезанной говядины.
Но, я покачала головой и снова принялась жестикулировать, указывая на свою прихоть.
Милая, – сказала мама, – тебе необходимо твое мясо.
На что Роман сделал едкую ремарку. Дженни, с которой он постоянно заводит легкий флирт (и, возможно, нечто большее за пределами ее работы – как утомительно пытаться следить за внеклассными занятиями моего братца), ухмыльнулась. Мама не показала взаимности.
Ее обычный заказ будет вполне удовлетворительным, – сказала она своим вопрос-у- лажен голосом. Который, признаюсь, убил мою решительность на корню, если бы не благословенное вмешательство Дженни.
Положив свои руки мне на плечи без намека на отвращение, она сказала:
О, она просто заботится о своей фигуре. Все эти милые мальчишки в старшей школе.
Я хотела расцеловать каждый из ее пальцев, один за другим, но сдержала себя глупой усмешкой, глядя на которую Роман с сожалением приложил платок, остановить потекшую слюну.
Хорошо, Шелли, – сказала мама, пугающая рациональность ее тона отражала повы- шенное раздражение нашей сплоченности, – какое бы решение ты не приняла, тебе с ним жить. Мне кажется, мы обе знаем, ты закончишь, сожаления, что не делала долж- ного выбора.
Она посмотрела на меня, очевидно ожидая молчаливого согласия. Как это уди- вило ее, когда я уверено, ткнула в меню еще раз. И хотя мама была, фактически, права
мой живот снова начал урчать, еще до того, как мы вернулись домой – я сдерживала голод всю ночь, чтобы доказать, я действительно способна жить с принятыми решени- ями. Без единого сожаления! – притягательный вкус различия между сладким абрико- сом и горьким шпинатом, чрезмерным перцем и лихим луком, целомудрием миндаля и сладострастием томата: праздник, если не живота, то духа. И, самое важное, я почув- ствовала, что мама заметила: я больше чем, какая-то живая – хоть и громоздкая – ма- рионетка, которая беспрекословно танцует под манипуляцией ее нитей; как вы мило подметили, я умная, автономная личность с собственными желаниями. Я верю, этим противостоянием ваша племянница заслужила немного, смеет ли она говорить такое?, уважения.
К другим новостям, я считаю перевод в Старшую Школу достаточно гениаль- ным. Моя учеба идет полным ходом; я продолжаю прогрессировать вопреки стандар- тизации: пока большая часть моих продвинутых одноклассников борются с сослага- тельными наклонениями Испанского и тригонометрическими функциями, я в своем углу – моем храме – позади, снимаю кости с классического Греческого и квантовых гипотез Бома (пища для ума – я признательна за рекомендации). Я также, это долж- но быть приятно вам услышат, завожу друзей в положительно головокружительном темпе! Кристина Вендалл одаривает меня добрым взглядом, когда никто не смотрит
прокладывает себе путь, я уверена, к надлежащему знакомству (словно слова могут предложить больше, чем благодать окна души); твоя Лета остается, что, я уверена, для тебя не новость, таким же добрым ангелом; и этот цыганский мальчик, о котором я пи- сала прежде, продолжает выражать мне свою прелесть. Какой же он дьяволенок! – на
несколько дюймов ниже парней его возраста, но шире в плечах (конечно, он все равно кукольных размеров по сравнению с вашей ласковой писательницей). У него смуглый цвет лица с черным хвостиком, подразумевающий использование вазелина, словно его прическа – результат выбора. Роман говорит, он оборотень. Мама говорит, он вреди- тель, и не иметь с ним ничего общего (естественно Роману – ей и в голову не взбредет включить меня в эти наставления).
Я надеюсь, что он не причастен к инциденту в Килдерри парк. (Я так плакала, когда услышала.) Конечно, если мне жить с принятыми решениями, полагаю, я должна заботиться о вопросах, на которые предпочитаю не знать ответа.
Всегда твоя, Ш.Г.
Ангел
Девственница положила аппликатор на полку, сполоснула руки и села на край ванны, ожидая. Не ответа; ответ она знала. Тест был для них, для доказательства, в котором, как она знала, они нуждаются. Или, по крайней мере, для определенной сте- пени доказательства, чтобы быть уверенной, что разговор начнется.
Свяжитесь с вашим доктором, если получили неожиданный результат, говори- лось на коробке. Это было одним способом все уладить.
Девственница посмотрела в окошко аппликатора. Она не боялась, а тем более, когда вспомнила, как он светился, нимб над его головой, сияющий не просто золотом, но всеми цветами мерцающего света. Она поднялась, глубоко вдохнула, надув живот, и, задержав дыхание, погладила руками сверхъестественную округлость, оставшиеся угли его идеального света внутри нее.
***
Оливия Годфри встретилась с Доктором Норманом Годфри в баре отеля Пенроуз в следующий полдень. Оливия была неприятно красивой женщиной неопределенного возраста. Она носила белый брючный костюм, с равнодушием Старого Света, что День Труда прошел уже неделю назад, с головным платком обрамляющим черные волосы и солнцезащитные очки «Джеки О». Она потягивала мартини. Доктор Годфри, статный человек среднего возраста с преждевременно седеющими волосами и бородой, и гла- зами, что в обычных обстоятельствах блестели великодушием, это было результатом сожительствующих черт его характера: глубочайшей доброты и практически полного отсутствия смирения. Но это не были обычными обстоятельствами и он его зрачки вы- ражали целеустремленность, его зеленые глаза Годфри стреляли вокруг, как при замед- ленной съемке. Она поставила скотч на стойку бара перед ним, когда он прибыл, что было им проигнорировано.