Наконец он встал и сказал:
Я имел это в виду. Я не хотел, чтобы это произошло. Это было…
Из злобы, – перебила она.
Из слабости, – поправил он.
Согласимся согласиться.
Она протянула окурок сигареты. Он взял его в ванну и бросил в унитаз, затем, повернулся к зеркалу и поправил прическу. Оливия разминала руками свое лицо.
Страшный инцидент, – сказала она. – Девушка из Пенроуз.
Твоя дочь считает, это был оборотень.
У моей дочери впечатляюще богатое воображение. – Она перекатилась на спину и вытянулась в всю длину. – И все же, это ужасно эротично. Быть загнанным и растер- занным грубым зверем. Этого достаточно для кого-то, чтобы задрожать.
Он выключил свет в ванной и подошел к двери. Она не сделала ни единого дви- жения прикрыть наготу.
Я серьезно, Оливия, – сказал он. Она задумчиво улыбнулась:
Почему ты думаешь, что я этого не знаю?
***
В третью субботу Октября Роман подвез Лету и несколько друзей из кино. К этому времени разговоры о Брук Блюбелл зашли в тупик. Не было ни мишени для об- винений, ни лиц, кому выразить возмущение, ничего, что можно сделать, кроме числа охотников, пытающихся выследить существо, которое оставило призрачно ничтожное количество следов, нечего было сказать, кроме того, как бессмысленно, абсолютно бес- смысленно все это было. Оставляя невысказанным то, что все молчаливо принимали: по крайней мере, она была не здешняя.
Вскоре их осталось всего двое в машине Романа и он достал из своей куртки фляжку с водкой, которую выпил на протяжении фильма и наполнил заново, и поднес ее прямо к лицу Леты. Она отказывалась от нее весь вечер, что он считал ужасными упущениями ее манер. Она не сделала ни единого движения, чтобы взять ее, потому он потряс фляжкой, на случай если та как-то избежала ее внимания.
Она скрестила руки перед собой в виде креста и сказала ему убрать ее.
С каких пор? – спросил он.
С тех самых, – ответила она.
Повзрослев, Роман и Лета почти не виделись друг с другом; встреч их семьи не происходило со смерти отца Романа и двое из них не имели регулярных контактов до Старшей Школы. До этого Лета ходила в частную Эпископальную академию, но затем поняла, что элитарность ей не по душе: Роман не рассматривал ни одну из частных школ со стороны, кажущейся вполне логичной для такого как он, с простой и немысли- мой стороны находиться подальше от дома. Таким образом, когда они потворствовали своему взаимному любопытству, это было вызвано кровной связью, нежели друже- скими отношениями. Лета была маленькой и песочно-блондинистой девушкой с очень своеобразными особенностями, которые были настолько же далеки от общепринятого смысла этого слова, насколько и симпатичны, и если Роман был ртутным, лета была мистичной. У нее всегда было очень странное мировоззрение, она обозревала вещи
с видом, словно только что очнулась от затянувшегося сна. На самом деле эта черта только сблизила их – обстоятельство, кое ни в коей мере не радовало ее отца.
Роман сделал удивленное лицо:
Сделай глоток как цивилизованный человек.
Следи за дорогой, – сказала она.
Роман свернул налево на 443-ю. Они въехали в пасть лесного протока между двумя холмами, и темные ветви с обеих сторон, висели решетками над их головами.
Не будь грубой, – сказал он.
Мы можем это оставить? – попросила она.
Мы это оставим, когда ты прекратишь быть «Увидимся в следующий вторник» и выпьешь.
Роман, перестань.
Что? Ты беременная что ли?
Они ничего не ответила. Он посмотрел на нее.
Да ну нахуй, – он, ошеломленно.
Она нервно погладила свои волосы.
Я, блядь, просто не верю, ты врешь! – выпалил он.
Я… просто ждала подходящего момента.
Он выпил, и наконец-то бросив фляжку через плечо, остановил машину. Трасса 443 была дорогой с множеством ям и слепых углов, из-за которых происходили много- численные аварии.
Роман, заведи машину, – сказала Лета.
Он неподвижно сидел с головой, опущенной на руль.
Может я не сказала тебе, потому что не хотела, чтобы ты изображал королеву драмы.
Это Тайлер? – спросил он.
Тайлер был парнем, с которым Лета встречалась весной, о котором Роман думал не более как о капле от влажного полотенца, оставленного на кровати. Но теперь Ро- ман сидел глядя перед собой и в центре своего мысленного взора он увидел другого парня, в то время как пара когтистых рук, мрачно мерцающих по краям, обвивались вокруг его лица.
Это не Тайлер, – сказала она. – А теперь, пожалуйста, заведи машину и хватит драма- тизировать.
Тайлер покинул его разум, но эта темная фигура продолжала танцевать внутри, слишком близко.
Кто? – спросил он.
Я не хочу говорить об этом, пока ты не заведешь машину.
Он опустил стекло, вынул ключи из зажигания и бросил на землю снаружи.
Кто? – повторил он.
Видишь? Я знала, что ты устроишь из этого федеральное расследование.
Кто?
Она, скрестив руки на груди:
Ты звучишь, как самая глупая в мире сова.
Он закрыл глаза, желая, чтобы тени в голове пропали, но им было плевать от- крыты или закрыты его веки. Он открыл глаза, оторвал одну руку от руля и нажал на клаксон, раздался длинный пронзительный гудок.
Кто?
Роман, прекрати это.
Кто?
Роман, прекрати.
Он сконцентрировал внимание на руке, лежащей на клаксоне, слыша гудок слов- но находился под водой. Он на самом деле здесь, убеждал он себя, все меньше в это веря.
Хватит, Роман!
Палец, как чужой непослушно описывал круг в воздухе.
Боясь, она сняла его руку с руля и крепко сжала между своих ладоней.
Это был ангел, – сказала она.
Тень исчезла из его внутреннего взора и он ощутил растущее давление, давление ее рук на его. Он действительно здесь.
Это было что? – спросил он.
Это был ангел, – повторила она. Он молчал.
Буквально?
Это был ангел.
Он снова замолчал.
Расскажи мне об этом, – попросил он.
Как рассказать о танце тому, кто лишен ног? – спросила она.
У меня есть ноги, и они никуда не собираются уходить, – сказал Роман. Но, как и все, кто являлся по природе берущим, он знал, когда получал именно столько, сколько собирался получить. Хотя до этого момента он не получал настолько больше и вместе с тем настолько меньше, чем хотел.
Он открыл дверь автомобиля, наклонился наружу и подобрал ключи. Сделав большой глоток из фляжки, завел двигатель и выехал назад на дорогу.
Рассказала своим? – спросил он.
Они… осведомлены, – ответила она.
Роман поднял брови. Представил себе эту картину.
Мама пытается свыкнуться и признать это. Отец… отец хочет, чтобы я сделала аборт.
Святая корова, – сказал Роман.