Он думает, я все выдумала.
Роман не прокомментировал.
Но я рожу этого ребенка. – Заявила она со спокойной, не ищущей оправданий, несо- крушимой авторитетностью. – Смиритесь с этим.
Я вообще молчу, – сказал он.
Смирись с этим, – повторила она.
Роман аккуратно объезжал впадины, его пьяное вождение всегда более сосредо- точенное, когда Лета в машине. Никто из них не проронил ни слова, пока он обдумы- вал услышанное.
Она доверилась ему. Она не наслаждалась сокрытием этого от тех, кого любила. Ложь! На самом деле обладание этим чудом наполняло ее радостью воришки, наткнув- шегося на заброшенный храм – это было ее, только ее! Но теперь пришло время де- литься этим; это больше не принадлежало одной ей. Досадно.
Роман не стал заводить разговор снова, он взял свой iPod и запустил их песню в аудиосистему. Их песней была брит-рок баллада о богатой девочке, которая имела интимные отношения с бедным мальчиком во время каникул в младших классах. Их совместная любовь к этой песни была личной шуткой между ними, единственными членами из собственной группы, которые способны оценить уникальную позицию рождения с привилегиями. Лета начала напевать, и Роман добавил громкости еще на четверть и подхватил вместе с ней.
Ты никогда не делала, что большинство…
И вскоре громкость было уже некуда прибавлять и они вместе, Роман и Лета, пели во весь голос, ее волосы развивались из стороны в сторону, пока она танцевала сидя на пассажирском сиденье, а он болтал коленями и изображал, что барабанит по рулю.
Ты никогда не будешь смотреть на свою жизнь, как раньше…
Они начали другую песню, когда заметили бродягу, ошивавшегося в Киллдери парк, лежащим посреди дороги, прямо на их пути. Роман ударил по тормозам и маши-
на с визгом, повернувшись перпендикулярно, грубо остановилась. Воздух наполнился горечью горящей резины, а радио продолжало.
Потому что нет ничего другого делать…
Роман выключил музыку и спросил Лету в порядке ли она.
Она кивнула, глядя на мужчину. Он лежал на своей спине, морщась и интенсив- но сжимая пальцами виски, словно пытался что-то оттуда выжать.
Мы должны ему помочь, – сказала она.
Роман выразил несогласие. Но как же все сложно с этими девчонками и их мне- ниями. Он включил аварийные огни.
Тебе лучше остаться здесь, – сказал он.
Они оба вышли, но лета осталась у машины, а Роман аккуратно подошел к муж- чине. На его рубашке был рвотный след, и он пах как помойка. Роман спросил, все ли с ним хорошо и мужчина решительно замотал головой из стороны в сторону из негодо- вания от услышанного вопроса от Романа.
Это не правильно, – сказал мужчина.
Хотите поехать с нами, – спросила Лета.
Роман поморщился:
Вызвать скорую, тоже хороший вариант.
Я не хочу видеть, – сказал мужчина, инфантильно скуля. – Я не хочу виде-е-е-е-ть эт- о-о-о.
Роман отступил в сторону и набрал 911, а Лета подошла ближе. Он старался остановить ее, пока ждал ответа, но она уже наклонилась к мужчине.
Как ваше имя? – спросила она.
Я не знаю, здесь мужик на дороге, я его чуть не сбил, – сказал Роман в трубку. – Я думаю он шизофреник или около того.
Мужчина посмотрел на Лету с ужасом непонимания. Оболочка его мертвого гла- за дернулась.
Как ваше имя? – снова повторила Лета, со сверхъестественно мягким врачебным так- том, словно медсестра в исполнении Ингрид Бергман.
Ох, 443, – продолжал Роман, – двумя милями южнее Белой Башни. Прямо перед Ин- дейским ручьем.
Во взгляде мужчины чувствовалась какая-то отчаянная важность, необходимость высказаться.
Уроборос, – прошептал мужчина.
Так вас зовут? – спросила Лета.
Он просто, уф, он просто был тут, посреди дороги. Ему действительно нужна кака- я-то помощь.
Его взгляд соскользнул с ее лица. Слезы хлынули из единственного глаза.
Сегодня я видел Дракона… – сказал мужчина.
Она протянула руку.
Не… – крикнул Роман.
Но мужчина уже взял ее руку и сжал, как цветок, который, как известно, завянет после него.
Я Лета, – произнесла она.
Что? – сказал Роман. – Мое имя?
Он повесил трубку и осторожно отвел Лету в сторону.
Слушай, друг, – начал он, – как насчет того, чтобы тихонько отойти в сторону, чтобы нас никто не сбил?
Он проглотил собственную антипатию и предложил мужчине руку. Глаза бродя- ги встретились с его. Видящий глаз, как окровавленное молоко, блестел на свету фар, а затем с опаской замигал. Роман попытался выдавить нечто вроде улыбки, эти усилия
выглядели, будто он пытался поднять несколько тон камней над головой. Видящий глаз превратился в шип, вонзившийся в Романа, и мужчина поднял свои руки, словно защи- щаясь, и они трепетали и махали из стороны в сторону, безумные и изнеженные, пока он кричал во все горло.
Боже! – сказал Роман, отпрянув назад.
Мужчина отчаянно начал ползти к краю дороги
ТЫ! – кричал он. – ЭТО БЫЛ ТЫ! ЭТО БЫЛ ТЫ! ЭТО БЫЛ ТЫ! ЭТО БЫЛ ТЫ!
Роман спокойно стоял и молчал. Он почувствовал давление на свою руку; Лета тянула его к машине. Его глаза уставились на мужчину, который продолжал двигать- ся к кювету, а его ноги продолжали беспомощно толкаться об землю, как машинка на пульте управления, в руках злобного ребенка.
Я не хочу видеть, – жалостливо сказал он себе, и повторял эту фразу еще долго после того, как машина исчезла из виду.
Она сидели в машине в гробовом молчании. Как только они пересекли Индей- скую реку, Лета взглянула на Романа. Лунный свет на его безразличном лице, скользил как шелк на серости камня. Ее рука нежно легла на его и застыла.
Позже тем же вечером, Роман сидел за столом в темной столовой комнате, потя- гивал из фляжки и медленно считал количество кристаллов, из которых состояла лю- стра – 160, он хорошо знал, но производное 40 и четырех звучало комфортнее и спо- койнее для него – когда эти кристаллы озарились, от слабого света
Что ты делаешь? – спросил Роман.
Шелли занимала весь дверной проем. Она была одета в бесформенную ночную рубашку и излучала слабое свечение, ее индивидуальная особенность, когда она пере- живала волнение или тревогу.
Жажда? – сказал он, предлагая фляжку.
Она не пошевелилась, и в ее глазах было оправданное опасение, что после при- вычной тишины, дом Годфри разразится взрывом.
Я в порядке, – неубедительно произнес он. – Я… просто думал.
Ее свечение мягко плескалась в перекрытиях люстры, как свет в крытом бассей- не. Он отодвинулся от стола.
Я уложу тебя, – сказал он.
Они поднялись на чердак, где Шелли спала на груде королевских размеров ма- трасов, скрепленных вместе лентой, натянутой крест-накрест. Шелли не очень-то дружила с кроватными каркасами. Стены от пола до потолка были выложены книгами, в одном краю размещался мольберт, а в другом старинная астролябия, составленная из латунных концентрических колец. Потолок был испещрен множеством светящихся в темноте наклеек звезд и луны.
Шелли села на кровать. Роман стоял возле астролябии и расположив пальцы на внешнем кольце, следящим за орбитой. Он рассматривал потемнение пыли на кончике пальца, глубокомысленные завитушки и водовороты, дающие отпечаток, но не под- сказку. Снаружи, раздался крик совы, и свет Шелли расплылся под ее рубашкой.
Он вытер палец об джинсы и подошел, сел на край ее кровати, отвернувшись от нее. Она ждала, что он что-то скажет.
Мягко он начал напевать с закрытым ртом. Она широко улыбнулась и присоеди- нилась к нему. Он начал петь текст, а она продолжала держать мелодию.
- Этот маленький мой свет, – пел он, – Я дам ему светить…»
Он повернулся и провел пальцами по щеке Шелли, оставив слабый, светящийся след на пути.