Так, например, на одном краю сцены – стол. На другом, на вышине 3-х метров – трамплин. Один из партнеров стоит на столе, готовый принять тело другого, прыгающего с трамплина через всю сцену.
Музыка смолкает. Тот, что стоит на столе, полон напряжения – он каждую секунду готов принять партнера, который вот-вот прыгнет с трамплина.
И в секунду, когда тот, кажется, уже оттолкнулся, раздается смех, и акробат спокойно садится на стульчик, не прыгнув.
Номер проделан так, что публика приходит к убеждению – такой прыжок невозможен. Внимание ослабляется, все ждут следующего номера акробата.
Последний готов спуститься с трамплина и жестом приглашает музыку что-нибудь сыграть. Вдруг нога, занесенная на ступеньку спуска, резко падает на конец трамплина и, при легком вздохе испуга публики, тело акробата, перевернувшись не вертикально, а горизонтально, по линии стола, летит через сцену, руки прыгуна сплетаются с руками партнера, а тело без малейшего замедления, змеевидно, со страшной быстротой, около 20 раз оборачивается (другого слова не подобрать) кругом спины и живота, стоящего на столе.
Неожиданность номера и чистота исполнения вызывают успех и обостренный интерес к дальнейшему.
Следующий номер – песенки, нечто в роде наших песенок улицы, исполненных под примитивный «джаз», сопровождаются легким танцем, с показом красивых «ножек», облаченных в шелковую паутинку чулка. Иногда «показ» ограничен щиколоткой, – иногда выше, иногда до «выше колена».
Единственно, что оправдывает название «Водевиля» – это небольшая комическая сценка, разыгранная тремя-четырьмя актерами. Нам пришлось видеть несколько таких сценок, и большинство вызывает улыбку своим замыслом. Так, напр., кинематографическая актриса со вторых ролей разъезжает с 2-мя партнерами и разыгрывает небольшую сценку ревности, будто бы показываемую в кино.
Актеры играют трижды сценку, объявляя, что первый раз картина пускается в настоящем темпе, во второй раз – в очень медленном, в третий – в очень быстром.-
Кой-какие места вызывают смех, но в общем исполнение очень скверное, так же, как и замысел. Спасает положение экран, на котором перед началом игры показывается около 10 кусков из различных лент, в которых участвовала актриса, и отзывы о ее «прекрасной» игре. Публика доверчива, и при появлении актрисы все уверены, что сейчас будет показан шедевр. Иной раз разыгрывается комедия, всегда французская; некоторые из них, помнится, переведены на русский язык и числятся за репертуаром любительских театров. Другие еще более просты (кстати, здесь же отмечу и Чаплина, который начал свою карьеру именно с таких сценок).
Рис. 1. Характерная афиша путешествующего театра водевиля. Она относится к 1913 году, когда Чарли Чаплин (обозначен крестиком) совершал свое последнее турне в Лос-Анжелос. Следует отметить, что подобного рода афиши можно видеть и сейчас.
Далее – куплетисты – трансформаторы, импровизирующие конферансный разговор с публикой (что удается, впрочем, редко из-за особенного пуританизма американцев). Наконец, центральный номер программы, специально для мужчин: около десятка девиц в коротеньких юбочках демонстрируют уже не только собственно «ножки», но и до «выше колена».
Первоначально это делается в групповом порядке, затем каждая делает то же в зависимости от индивидуальности. Уменья танцовать от девиц не требуется, необходимо только, так сказать, «поднести ногу» публике.
Еще несколько эстрадных номеров, и все заканчивается оркестром испанцев, румын или американцев, т.-е. «национальной музыкой», – джаз-бандом.
В результате – публика уходит, казалось бы, довольной. Только изредка случаются инциденты. Так, например, исполняющий должность мэра города Нью-Йорка обратился к населению с воззванием, призывающим жителей помочь искоренить порнографические картины и отдельные выступления в водевилях и кино Бродвея и Ист-Сайда.
Порнография в кино – результат общепризнанного в Америке кино-кризиса. Появление ее в водевиле также является знаменательным признаком неблагополучия, тем более, что водевиль только умелым балансированием избегал порнографии, которой он был всегда близок.
Все это значит одно – старые формы водевиля уже приедаются, и это прежде всего чувствуют его акционеры. И, принимая во внимание парадокс, гласящий: после Нью-Йорка и Чикаго вся Америка – сельская провинция, – ясно, что вскоре неудовлетворенность водевилем станет общеамериканским явлением. Компании водевилей придется пополнить свои склады свежими «продуктами».