Я сразу понял, что означает «воспользоваться» ацтеком. Он был личностью, которую без труда можно было вставить в социалистический и антиимпериалистический кроссворд. Интересно будет попытаться вписать это имя.
Я сделал это не в следующем кроссворде, а через неделю. 12 по вертикали: «Мученик испанского империализма». По горизонтали хорошо вписалась «Ана».
В городе я услышал песню, которая напрямую касалась моей проблемы. Ее исполняла группа «Clash», одна из немногих иностранных поп-групп, разрешенных на Кубе. Она называлась «Should I Stay or Should I Go?[81]»
Хотел ли я выбраться отсюда? На этот вопрос я не мог ответить со стопроцентной уверенностью. Сначала я хотел посмотреть, куда это приведет. Ситуация была новой и интересной, а то мне уже поднадоело бродить между сентиментальными пьяницами в «Эль Кастаньо» и кроватью Хуаны.
Кроссворд напечатали, но никто его не комментировал несколько недель. А потом поступило новое письмо на имя «составителя кроссвордов» от такого же рассерженного и вздорного Р. Паиса. Письмо не содержало намеков на Мексику или Куаутемока, что не стало для меня неожиданностью. Предпосылка осталась прежней: внимательный читатель обнаружил ошибку в субботнем кроссворде. На этот раз речь шла о советском лидере Никите Хрущеве. Я написал, что он был украинцем, а на самом деле Хрущев был из Белоруссии, он родился в Минске. Во всяком случае, по утверждению Р. Паиса. Это было абсолютно неверно. В редакции прокомментировали это письмо, когда я забирал свою почту:
— Сколько же придурков разгадывают эти кроссворды!
Я рассмеялся:
— Может, стоит им отвечать?
— Не рассчитывай, что мы это опубликуем, — сказали они, вероятно немного обиженные на то, что я получал больше писем, чем другие сотрудники редакции. Но с тех пор никто не удивлялся, когда я запихивал письма в карман.
В этом письме — никаких открытых сообщений. На такое можно осмелиться только однажды. А как насчет скрытых? Я перечитал письмо несколько раз. Оно представляло собой плотно исписанный лист бумаги, полный насмешек и ругательств (кто-то развлекался, когда писал его), со ссылками на источники, с которыми так называемому составителю кроссвордов следовало бы свериться, на статьи в «Историческом журнале» (с номером страницы!) и даже на телевизионный документальный фильм о Хрущеве и кубинском ракетном кризисе, показанный по кубинскому телевидению накануне в 21.00. Особенно в свете телепередачи, которую посмотрело много людей, писал педантичный Р. Паис, моя ошибка была особенно вопиющей и болезненной. Вот я и раскрыл тайну. Потому что фильм был показан не «накануне», как он писал. Его должны были показать на следующей неделе.
Что-то должно произойти в среду на следующей неделе в 21.00. Это касалось меня. Но что? Потом я обнаружил, что мой безжалостный критик указал полный адрес:
Р. Паис, улица Рафаэля Моралеса, 21, Серро
Я получил приглашение.
Честно говоря, я не думал, что кому-то придет в голову за мной следить. Первые месяцы после освобождения у меня была паранойя, я приглядывался к припаркованным автомобилям, всматривался в лица прохожих, выискивая среди них знакомые. Но потом я сделал вывод, что меня посчитали безвредным и оставили в покое.
Но тем вечером я был особенно осторожен. Я пошел по адресу в Серро, и путь занял у меня больше часа. Через равные промежутки времени я останавливался на углу улиц, затягивался пару раз сигаретой, оглядывался, прислушивался.
В отличие от Ведадо, Серро всегда был районом трущоб. Улицы здесь уже, асфальт уступает место гравию, а постройки более убогие. На улице Рафаэля Моралеса по обе стороны дороги располагались одноэтажные дома, величиной не больше сарая, крытые гофрированной жестью. Было безлюдно, и тишину нарушали лишь шум телевизоров и громкие комментарии зрителей, доносившимися из домов. Наверняка шел важный бейсбольный матч. Дом номер 21 ничем не отличался от других, а на двери не было таблички с именем. Я немного помедлил, а потом подошел и постучал.
Никто не ответил. Я услышал, что в доме работает телевизор. Бейсбол. Я снова постучал.
— Да входи уже, блин! — раздался крик.
Там сидело пять человек, двое из них с обнаженным торсом. Свет в комнате исходил только от телевизора. Мое присутствие никого не интересовало, поэтому я стал смотреть матч. «Индустриалес» играл против «Сантьяго» на стадионе «Латиноамерикано», и это была напряженная борьба.