— Я кладу трубку, creep[104], — сказала она.
— Ты не узнаешь, кто это?
На другом конце замолчали. Надолго. Я бередил старые раны.
— Рауль?!
— Рауль.
— Ты где?
— Я здесь. На Манхэттене, — ответил я.
— О боже. Что ты там делаешь?
— Я здесь живу.
— Где именно на Манхэттене?
— Высоко, — сказал я. — Нет, даже еще выше. А что, это имеет значение?
Теперь я слышал ее дыхание. Я немного подождал, а потом спросил:
— Я могу приехать повидать тебя?
— Да. О, да, — ответила Миранда. — Приезжай.
— У меня нет машины, — сказал я. — Объясни, как добраться на поезде.
— От станции пешком идти совсем недалеко…
Нью-Брансуик, Нью-Джерси. Туда надо ехать на электричке с вокзала Пенн-стейшн. Нью-Брансуик, Нью-Джерси — это то место, которое могут выбрать американской столицей пиццы. Нью-Брансуик, Нью-Джерси — это то место, где живет господин Люк Новак со своей сравнительно молодой женой, собакой, двумя машинами и без детей.
Идти от станции пешком было далеко. Но мне была нужна такая прогулка. Все дома, мимо которых я шел, были безнадежно пропорциональными, как почти все готовые дома в США. Они сконструированы для узких участков, и фасад, выходящий на улицу, очень мал. И когда такой дом стоит отдельно — как это часто можно увидеть в Нью-Брансуике, — он становится похожим на книгу, которую забыли убрать на полку. Я подолгу стоял, разглядывая самые уродливые из них. Я не видел этих домов. Я смотрел сквозь них и видел Ведадо.
Дом Миранды располагался за высоким забором. Звонок издавал звук, который напоминал джингл. Но он почти утонул в грохоте биения моего сердца.
Ворота раскрылись, и я увидел единственную женщину, которую когда-либо любил. Подумала ли она о том же в этот момент?
Мы изучали друг друга. Миранда стала старше. Но иначе, чем Хуана. Миранда стала… ну, более сухой, только так я могу это определить. Ей было тридцать пять. Выражение ее лица стало более жестким. Проще говоря, она стала взрослой. Взрослее, чем я.
— Рауль, я почти не узнаю тебя, — сказала Миранда.
— А ты все такая же, — соврал я.
Миранда больше не была похожа на кубинку. Она сделала стрижку, а у ее синего платья были толстые подплечники. Она нарядилась. Нарядилась, как жительница пригорода: много косметики и лака для волос.
— Куда подевались твои волосы? — спросила Миранда.
— Я растолстел. Здесь слишком хорошая еда.
— Не сильно. Но ты поседел.
— Я сбрил усы. Усы никому не нравились.
Кроме Хуаны, подумал я.
— Рада, что не увидела усов, — сказала Миранда.
Мы попытались поцеловать друг друга в щечку. Это был странный маневр, когда два человека целуют воздух около лиц друг друга: нос дотрагивался до уха, что-то вроде этого.
— Покажешь мне, как ты живешь? — спросил я.
— Да, конечно.
Прямо за воротами стоял ее «шевроле-каприз», рядом с ним было ровно столько места, чтобы можно было припарковать машину Новака и открыть общие ворота. Бассейн. Настоящая американская мечта.
Дом был не таким большим. И не таким ухоженным, как мне показалось на первый взгляд.
Было начало октября. На лужайке стали появляться желтые сломанные травинки. Перед бассейном стояли пластиковые стулья, посеревшие и слегка облезшие. Бассейн был заполнен наполовину, в воде плавали опавшие листья и водоросли. В него не хотелось нырнуть.
— Первое, что мы сделаем, это прочистим бассейн, выкачаем воду и заново забетонируем, — сказала Миранда. Она уже начала экскурсию. — Вот здесь, видишь, мы строим нормальную уличную кухню с грилем. Гриль можно будет готовить как на газу, так и на дровах.
— Только посмотрите! — сказал я и указал на бетономешалку, стоявшую около стены дома. Я засмеялся: — Ты помнишь бетономешалку?
— А что смешного в бетономешалке? — спросила Миранда.
— Дом в Тринидаде. Дом Лары. Бетономешалка… и свинья? Ты помнишь?
— Конечно, я помню Тринидад. Хочешь чашечку кофе?
— Да, спасибо, — сказал я.
— Посиди здесь.
Она скрылась за стеклянной дверью в кухню, а я уселся на один из пластиковых стульев и уставился на зеленоватую воду бассейна. Многое в этом доме и в ней самой, как мне показалось, взывало: «Спаси меня!»
Тривиально. Куда подевались те неистовые чувства, что я копил год за годом в ожидании этого мгновения? Конечно… они там. На полу в темном подвале, пахнущем мочой. Это ведь там осталась моя любовь?
Миранда вышла на улицу с подносом, на котором стояли крошечные чашечки кофе.