Она лежала посередине кровати. Спящая и оттого немного эгоистичная, просто прелестная Хуана. Я был вынужден опираться копчиком прямо на острый край кровати, чтобы иметь возможность рассматривать Хуану, не прикасаясь к ней, а теперь я снова лег ближе к середине кровати, ближе к Хуане, вплотную к Хуане. Она не подвинулась. Ее кожа стала прохладной и бесконечно мягкой. Я положил руку в маленькое углубление под выпуклостью бедра. Здесь хватило места как раз для ладони. Теперь я снова почувствовал слабый аромат ее духов, нанесенных так же экономно, как и косметика. Немного старомодный аромат. Сколько лет могло быть этому флакону духов? Может быть, это духи ее матери? И еще я ощутил чуть кисловатый запах тела Хуаны.
Я перестал скромничать, потому что мой прибор нацелился на нее, а ее, похоже, это не волновало. Я не стал тереться о ее тело, хотя именно этого мне хотелось больше всего, я просто лежал и впитывал в себя тепло, истекавшее из ее лона на мой самый чувствительный орган. Я отодвинулся на несколько миллиметров, поставив небольшой термогеографический эксперимент, и по-прежнему чувствовал исходившее от нее тепло. Невероятно. Какая она теплая там, внизу.
Под таким углом было невозможно реализовать задуманное мною. Я должен был заставить ее поднять колени на довольно приличную высоту, да так, чтобы она не забеспокоилась и не изменила позу. Поэтому я опустился ниже и лег так, что мои колени попали ровно в ее подколенные впадины. Подталкивая медленно и легко, но в то же время уверенно, я поднял ее колени на необходимую высоту, и теперь она лежала именно так, как я хотел. И она все еще спала.
По улице проехало несколько машин. Неужели уже так поздно?
Беспокоиться по этому поводу не было времени. Сегодня Хуана никуда не спешила. Иначе я не был бы здесь.
Я устремился прямо между ее бедрами, к, скажем так, маленькой засохшей завязи груши. И немного надавил. Нервные окончания передали мне ощущение от прикосновения к щетинистым волоскам. Вот оно. Так оно, по крайней мере, было… сегодня ночью. Хуана никогда не позволяла мне рассматривать ее прелести, только иногда удавалось бросить быстрый взгляд, и мы еще были не настолько хорошо знакомы, чтобы я осмелился просить ее о таком. Стыдилась ли она этого так же, как и своего зада? Я не очень много знал о женщинах.
Прошлой осенью я проходил добровольную рабочую практику в мастерской, производившей детали для машин. После некоторого времени, проведенного за подметанием пола и выполнением других идиотских поручений, мне разрешили встать за токарный станок. На самом деле весь смысл практики заключался в том, чтобы в трудную минуту каждый, будь то мягкотелый интеллигент или кто другой, смог пойти работать на производство. Я не стал токарем-виртуозом, но и не покалечился (это сделали другие), однако осознал, с какой бесконечной осторожностью надо обтачивать кусок стали сотнями оборотов в секунду, когда необходимо убрать полмиллиметра стали здесь, четверть там и десятую часть тут.
Сейчас все происходило точно так же.
Продвигаясь десятки секунд осторожно, немного вверх, немного вниз, вспотев от нечеловеческой концентрации, необходимой для этого, я наконец получил награду в виде неожиданно появившейся удивительно теплой и скользкой влаги. Ну и дела, малышка Хуана, ты такая влажная? Уже? Или еще? Теперь-то она должна была проснуться. Перед тем как приподняться на локте, чтобы проверить это, я завоевал еще два-три миллиметра, необходимые для того, чтобы прочнее обосноваться в ней, чтобы не выскользнуть, если совершу неосторожное движение.
Она лежала совершенно спокойно и, судя по дыханию, все еще спала.
И, несмотря на тесноту, все это походило на игру. Я снова обтачивал сталь. Я считал: раздватричетырепятьшестьсемьвосемьдевятьдесять — еще один миллиметр, раздватричетырепятьшестьсемьвосемьдевятьдесять — еще один. Ой, уже два! И так далее.
Медленнее ни один мужчина не брал ни одну женщину. Хуана стала еще более влажной. Совершенно очевидно, что она себя не контролировала. Я начал размышлять о том, что стану делать, если она проснется, и, собственно говоря, решил, что просто воткну весь член до конца, так, чтобы все споры отложились на потом. Но лучше всего — лучше всего я постараюсь сделать все так, чтобы Хуана не проснулась, а потом попробую разбудить ее поцелуем. Непременно в шею.