Херувим
Я скучаю. Скучаю по радости и улыбке, за которой не прячется грусть. Мне скучно жить, дрочить и смотреть в мутный завтрашний день. Как сказал Великий, не только лишь все это могут. А ещё какой-то мало знакомый перец твердил, что не стоит прогибаться. Под мир, обстоятельства, людей. Пускай он прогибается и встаёт раком. А я люблю, когда кто-то там сверху. Когда ты лежишь и видишь, что всё для тебя. Но и другим хорошо. И вашим, и нашим, так сказать. Но это я лукавлю. По большому счёту мне срать. Главное, что другим хорошо из-за меня. Чужие улыбки не приносят счастья, когда ты не имеешь к ним отношения. И какое значение имеет мир, если ты ему по-боку?
Когда этот мир тебе не улыбается, плюёт в твою радостную рожу или просто игнорирует, ты начинаешь убивать. Сперва улыбку, потом оптимизм и в конце концов - людей.
С каждым мёртвым ублюдком становится меньше зла. Но будет ли от этого больше добра? Добра будет столько же, закон сохранения энергии, все дела. Но тогда и зла должно быть ровно столько же, сколько и было. Неужели с каждой смертью больного мудака я запускаю цикл перерождений мудизма? Нет. Я забираю их зло. Я несу эту ношу, чтобы на одну-две улыбки было больше. Улыбки, к которым я приложил свою руку. И хер.
Началось всё в далёком восемьдесят седьмом - я родился. И уже тогда у меня были такие большие яйца, что моей мамке было стыдно меня купать и менять подгузник. Возможно, поэтому она меня бросила. Батя был тем ещё романтиком. Любил бухать и срать под дверями соседей. До поры до времени они прощали ему эту невинную шалость, но настал момент, когда их терпение лопнуло, и они избили его до полусмерти. Окунули лицом в собственное дерьмо. Надругались, как смогли.
Я остался сиротой - папка не стерпел такого позора и бросился в бега. Моим новым домом стал сиротский приют для убогих. Видимо, в нормальном места не осталось, поэтому меня поместили с умственно отсталыми и наглухо долбанутыми выродками. Они дрочили посреди столовой, срали себе в тарелки и потом это ели. Я тоже как-то попробовал - и то, и другое - но не пошло у меня это дело, и мне стало ясно, что я - изгой.
Я ждал, когда смогу выйти в реальный мир, чтобы подарить ему себя, свою любовь. Найти понимание. Но непостижимым образом оказался не к месту. Выпускники дома долбанутых ублюдков никому не нужны. Нигде.
Люди не знали, что я не такой, что попал туда по жестокому стечению обстоятельств. И я стал доказывать свою нормальность. Носил приличную одежду. Сначала адидасы, потом кислотные бутсы, розовые рубашки, - всё, чего требовала мода нормальных. Но они продолжали смеяться, отвергать меня.
Я старался, старался изо всех сил. Устроился на престижную работу и получал хорошие чаевые. Неблагодарным клиентам плевал в стаканы, и они начинали жаловаться. А я говорил, что это просто пена. А они пузырились и требовали менеджера.
Как-то после очередной смены мы курили с поваром, стряхивая пепел на шашлык, и он загнул речь про то, что нужно быть собой. Собой. Что значило это его «быть собой»? Ты хватаешь что ни попадя от десятков, сотен, даже тысяч людей. И где здесь ты? Может, тот паренёк, насравший в штаны до того, как понял, для чего нужен горшок? Или девочка, снявшая трусики в людном месте? А не тот ли ты поганец, который рисовал сушёной собачьей какахой?
Я не знал, кто я. А кто знает? Откуда вырвать это знание? Знает ли рука, что она рука? Может, достаточно и того, что она просто часть организма? Что у неё есть своё место. Не в этом ли ценность? А толку ей с того, что она просто рука? Рука сама по себе ничего не значит и не может.
- Комуняги! - кричала моя первая жертва. С неё всё началось. Почти что старая, вонючая забулдыга. Она, поди, ещё как была собой. Её «Я» так и пёрло наружу. Она вечно блевала в подъезде, в котором я жил. А подъезд был удобный, с хорошим доступом в подвал, где и крыс-то почти не было. И эта вечно совала свой картофельный нос в мой закуток, просила пустить на матрас, дать пососать.
Сосала она плохо, так что я её гнал взашеи. И как-то я вернулся раньше обычного, а она дрыхла на моём матрасе, насрала в углу и сожрала запасы.
Что хорошего она несла в мир? Что ему дарила? Таких, как она - паразитов - миллионы. Они клопами нападают на тело Земли и пьют её кровь, лишают смысла существование, забирают суть и ценность жизни.
И я её убил.
Трахнул. И убил.
Потом ещё раз трахнул.
В этом её последнем акте был смысл, самоотдача и крошечка радости, которую она мне подарила. Возможно, единственную, которую когда-либо имела. Она отдала её без остатка. Пусть и не по собственной воле.
И я понял, где моё место, какой я орган на теле огромной планеты. Я - хер. Могучий пенетратор, пронзающий анусы тёмных душ, потрошащий ядовитое скопище злобных змиев. Член гильдии возмездия.