Арсаг еще больше нахмурился. Башни были могучими артефактами, питавшими силой своей, будто кровью, построенный чужаками город. Без них не то, что стены подновить да поправить, — «вертушку» единственную починить нельзя, если, не ровен час, вдруг откажет! А упади Башня зимой — так и вовсе беда. Город бы просто вымер от холода, оставив поселения без поддержки.
Впрочем, забот и нынче прибавилось. Река Бель, на обрывистом берегу которой построен был хутор, брала начало как раз возле Башен. И если оттуда вниз потечет отравленная вода, без целительных чар многим туго придется. Вот бы к Мириду способности прежние воротились! Нет, видать не желают этого боги…
— Ладно, — вздохнул Арсаг. — Что привез-то?
— Пищу для луч-клинков и справы невидимой, да еще всякую мелочь. Хотел вам пару-другую печей забросить, из тех, что у чужаков без угля и дровишек, на заклинаниях работают. Но, извини, не судьба.
По высеченным в камне ступеням уже карабкались на вершину скалы хуторяне. Такая посадочная площадка — не слишком удобное место для выгрузки, только где взять другую? Вокруг одни россыпи неподъемных валунов, размывы и постоянно растущие трещины. А долгожданный груз так нужен внизу! Без пищи — сверкающих камешков странной формы, — ни луч-клинок, ни справа незримая в бою не пригодны.
К новому оружию привыкать почти не пришлось. Самые сложные и опасные артефакты достались опытным ветеранам армии чужаков, занявшим берега далекого Океана. А здесь, под прикрытием гор, оборону держали те, кто еще недавно жил в варварском мире, носил доспехи и дрался отточенной сталью. И снаряжение им подобрали такое, чтобы не обучать ратному делу заново. Те же клинки, разве что ослепительно яркие и способные даже «вертушку» рассечь в десяти локтях от земли. И те же кольчуги, только сказочно крепкие, невидимые и невесомые.
Хороши эти новшества, спору нет, да больно капризны. Ходили слухи, что и злосчастная Башня была незримой броней прикрыта. Но отказала защита в какой-то миг — и конец.
Арсаг тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли. «Вертушка» прибыла вовремя, груз в целости и сохранности — пора бы и отдохнуть, как следует. А то уже чудится, будто окрестные горы стали немного ближе…
— И все же странно, — недоумевал Мирид. — Ведь столько эпох успело сменить друг друга. Почему так важна именно эта?
— Боги должны сойтись и сразиться здесь.
— Должны? Кто может принудить богов?
— Судьба, одинаковая для всех, сотворивших и сотворенных. И неповторимая у каждого. Ее власть безгранична, не требует веры и не нуждается в символах. Но и то, и другое ей вовсе не чуждо. Скоро поймешь.
Собеседником чародея был один из тех, кого в Хьерварде называли гадателями. Эльфы по крови, они редко общались с людьми и прочими смертными существами. И если кто-то из них все же забредал на хутор, его всегда принимали радушно и старались удержать хотя бы на несколько дней.
Дело в том, что гадатели могли предсказывать будущее. Иногда уверенно, внятно, но зачастую — туманно и не скупясь на загадки. На этот раз эльф явно перемудрил.
Что ж, Мирид особо и не нуждался в пророчествах. И гадателя он не искал, а встретил случайно, когда по приказу Арсага разведывал местность на отдаленных подступах к хутору. Скучное это занятие, и собеседник пришелся как нельзя кстати. Опасаться его вряд ли стоило, а рассказать странствующий гадатель мог многое, хотя бы о том, что в мире творится. Если, конечно, не спрашивать, кто он такой и откуда, — эльфы говорить о себе не любили.
За разговором Мирид не заметил, как свернул со знакомой тропы, петлявшей вдоль мрачных откосов. Место, где он вдруг очутился, внушало ему откровенный страх.
Это была сухая, безжизненная, со всех сторон окруженная скалами впадина. Чужаки называли такие «песчаными чашами». Она находилась от хутора всего в четырех днях пути, однако Мирид никогда не бывал тут прежде, и даже не знал о существовании этого места. Таковы горы — за каменными стенами их отрогов нередко скрывается тайна.
Едва ощутимый снаружи ветер, набирая силу в узких проходах меж скалами, словно играл на тысяче флейт безумный мотив. Заслонив небеса, в диком танце кружили песчаные тучи, песок бил в глаза и царапал лицо до крови. Мириду, чтоб не ослепнуть, пришлось опустить капюшон плаща. Застыв на месте, он восторгом и ужасом слушал, как в музыку ветра вплетается переменчивый, порою неузнаваемый голос.