Издатель этого текста, д-р Г. Гютербок уже указывал на его разительное сходство с «Теогонией» греческого поэта Гесиода. Там Земля (Гея) рождает Небо, (Урана); затем Уран и Гея вместе становятся родителями Крона и титанов. Уран ненавидит своих детей и пытается воспрепятствовать их рождению, но Крон, подстрекаемый Геей, оскопляет своего отца серпом, и из вытекшей крови возникают эринии (фурии), гиганты и мелийские нимфы; Афродита же рождается из пены, возникающей от падения отсеченного члена в море. Крон и его жена Рея затем порождают олимпийских богов, главный из которых — Зевс. Крон проглатывает всех своих детей; лишь Зевсу удается спастись: вместо него Крон проглатывает подменяющий Зевса камень. Зевс, возмужав, заставляет Крона выплюнуть проглоченных богов; камень, который выходит первым, устанавливается в качестве объекта культа в Пифо (Дельфы). Поэма кончаемся битвой богов и титанов, в которой окончательную победу одерживают олимпийские боги.
Гесиодовской последовательности Уран — Крон — Зевс отвечает хеттская последовательность Ану (по-шумерски ан — небо) — Кумарби, отец богов, — бог Грозы; впрочем, Алалу в хеттской версии представляет еще более древнее поколение, незнакомое Гесиоду. Оскопление бога Неба происходит в обоих мифах, хотя мотив глотания и выплевывания связывается, по-видимому, с различными инцидентами. В поврежденной части таблички имеется что-то о Кумарби, который ест, и о камне; возможно, это соответствует пифийскому «омфалосу» из гесиодовской версии; и вероятно, что хеттский миф кончается победой бога Грозы. Этих моментов сходства достаточно, чтобы говорить о высокой вероятности того, что обе версии восходят к одному и тому же хурритскому мифу.
«Песнь об Улликумми» сохранилась лишь в виде фрагментов, каждый из которых является не более чем коротким отрывком из последовательного повествования; даже порядок, в котором должны располагаться эти отрывки, не вполне ясен. Это рассказ о заговоре Кумарби против своего сына Тешуба, который отнял у отца место царя богов. Кумарби замыслил создать могучего противника, который победил бы для него бога Грозы и разрушил бы его город Куммию. Он включил в свой план поддержку Моря и, согласно одной версии этого мифа (или, может быть, другого мифа), взял в жены дочь Моря; однако главная версия называет его супругой «великий горный пик». В должный срок у него родился сын, названный Улликумми, что может означать «разрушитель Куммии», или что-либо в этом роде. Тело этого ребенка (очевидно, истинного дитя своей матери) было из диоритового камня. Кумарби призвал божества Ирсирры, и они отнесли ребенка на землю и посадили его на плечи Упеллури (некто вроде Атланта), где он и рос не по дням, а по часам посередине моря. Когда он вырос таким большим, что море стало доходить ему только до поясницы, бог Солнца углядел его и пришел в гнев и отчаяние. Он не мешкая сообщил об увиденном Тешубу, и последний вместе со своей сестрой Иштар вскарабкался на вершину горы Хацци (гора Касиус неподалеку от Антиохии), откуда они могли видеть чудовищного Улликумми, торчащего из моря. Тешуб горько заплакал, а Иштар старалась утешить его. Затем Тешуб, видимо, решил биться. Он приказал своему помощнику Тасмису привести быков Серису и Телла, украсить их и вызвать гром и дождь. Грянул бой; но боги были бессильны против Улликумми, который пробился к самым воротам Куммии, города бога Грозы, и заставил его отречься. Когда дурные новости дошли до его царицы Хепат, которая стояла, наблюдая, на башне, она едва не упала с башни от ужаса. «Если бы она сделала хоть один шаг, она бы свалилась с крыши, но ее женщины удержали ее и не дали ей упасть». Тешуб, следуя совету Тасмису, отправился просить помощи у премудрого Эа в его «город» Абзуву (неправильно понятое шумерское «абзу» или «Нижнее море», которое, собственно, и было обиталищем Эа). Эа созвал богов на совет и призвал Кумарби к ответу, но последний хвастливо раскрыл свой заговор, и совет, видимо растерявшись, распался. Эа отправился к Энлилю рассказать ему о случившемся, а затем нанес визит старому Упеллури, на чьих плечах вырос Улликумми. Но Упеллури, оказывается, даже ничего не заметил, ибо он обратился к Эа со следующими словами:
Когда на меня взгромоздили небо и землю ( Рис. 8 изображает митаннийскую концепцию фигуры Атланта, поддерживающего крылатый диск, олицетворяющий небо), я ничего об этом не знал, и, когда они пришли и отделили небо от земли медным резаком, этого я тоже не заметил. Теперь что-то причиняет боль моему правому плечу, но я не знаю, кто этот бог». Когда Эа услышал это, он зашел за правое плечо Упеллури, и там стоял Диоритовый Камень на правом плече Упеллури, как столб (?).
Однако слова Упеллури, по-видимому, навели Эа на мысль. Он приказал открыть древние склады и достать оттуда тот древний резак, с помощью которого небо было отделено от земли. Пользуясь этим мощным орудием, он отделил Диоритовый Камень от его подножия и тем лишил его силы. Затем он объявил о своем поступке богам и побудил их возобновить битву с чудовищем, которое теперь было бессильно против них. Конец истории потерян, но можно быть уверенным, что она заканчивалась восстановлением Тешуба и поражением Кумарби и его сына — чудовища.
Рис. 8. Оттиск митанийской печати
Этому сказанию также можно найти параллель (хотя и со значительными различиями в подробностях) в греческой мифологии, а именно в мифе о Тифоне — чудовище, чья голова достигала неба, объявившем войну Зевсу от имени своей матери Геи. Этот рассказ примыкает к гесиодовской «Теогонии» как продолжение войны богов с титанами; его же можно найти у Аполлодора и Нонния Грекам такие мифы были, впрочем, столь же чужды, как и хеттам; они, несомненно, дошли до них прямиком из их восточного источника, морским путем, либо из порта Посидейона в Северной Сирии, через который, как мы теперь знаем (благодаря раскопкам Л. Вулли), шла многовековая торговля между Грецией и глубинными районами Азии, либо через финикийцев, у которых были подобные же мифы.
Мы здесь имели дело лишь с наиболее сохранившимися текстами этого типа. Множество иных, схожих сочинений представлено небольшими и едва понятными фрагментами: миф о змее Хедамму, который любил богиню Иштар; эпос о Гурпаранцаху, в котором важную роль играет река Аранцах (название Тигра по-хурритски); сказание об Аппу и его двух сыновьях, которых, звали Благой и Злой. Все эти истории несут на себе ясные признаки их хурритского происхождения, хотя возможно, что многие мотивы, встречающиеся в них, восходят к мифологии шумеров. Существует также несколько фрагментов ханаанских мифов, таких, как миф о богине Ашерту и ее муже Элькунирсе.
Глава IX. Искусство
В этой книге речь шла до сих пор в основном о хеттском царстве и об империи Хаттусы. Мы смогли представить довольно полную картину этого царства и его цивилизации, основываясь на обильной информации, почерпнутой из глиняных табличек, составлявших царский архив. Когда же мы обращаемся к произведениям искусства и предметам материальной культуры, созданным хеттской цивилизацией, то политический фон приобретает меньшее значение, а временные и пространственные пределы изменяются. Период Древнего царства мало что дает нам, кроме гончарных сосудов. Скульптура начинается вместе с империей, но не оканчивается с ее падением. Напротив, царства — наследники отличаются изобилием наскальных изображений, статуй и рельефов, неотделимых от скульптуры царства Хаттусы, даже если в них проступают все явственнее месопотамские черты (особенно в сирийских царствах).
Пожалуй, чтобы подчеркнуть контраст, следует начать с того, что нам известно о дохеттском искусстве в центральной Анатолии. В Аладжа — Хююке турецкие археологи откопали ряд могил, датируемых начиная с III тыс. и хранивших замечательное собрание предметов. Среди них были серебряные и бронзовые фигурки животных, золотые кувшины и кубки, золотые украшения и ряд «штандартов» (неизвестного назначения), форма которых, как полагают, берет свое начало от солнечного диска; на некоторых из них изображены маленькие фигурки оленей. Олень, как мы уже видели, был священным животным того бога, которому поклонялись в хеттские времена по всей Анатолии. Однако в целом эти изящно выделанные предметы не находят никаких параллелей в более поздних периодах (хотя, разумеется, это может быть связано с элементом случайности, неизбежным при раскопках).