В Хедебю случалось бывать многим из нас, но не мне, так что я буду опять полагаться на помощь ветеранов.
— Дрянной городишко, — произнёс Кнут, снимая носовую фигуру перед входом во фьорд.
Мы пришли в Хедебю с миром, а значит, оскаленная пасть не должна пугать местных. Вдоль всего фьорда встречались хутора и выселки, воды кишели рыбачьими лодками и торговыми кноррами. Город процветал, это виднелось во всём. Особенно в вооружённой страже на городской пристани, которая потребовала с нас ярлову пошлину и которую пришлось заплатить. Мелочь, но неприятная.
Сам Хедебю выглядел обычным богатым торговым городом. На Йорвик совсем непохоже, но здесь тоже туда-сюда сновали грузчики, с важным видом ходили купцы, а складов и амбаров было едва ли не больше, чем жилых домов. Крепости у здешнего ярла не было, только обычный длинный дом, зато я с удивлением обнаружил, что над одним из зданий возвышается деревянный крест. Христианская церковь добралась и досюда, хотя это не удивительно. До христианских земель Восточной Франкии рукой подать, и в Хедебю сушей регулярно приходили франкские купцы.
Возможно, поэтому северяне считали Хедебю так себе местечком. Хотя для моих соратников все, кто жил южнее Трандхейма и не жрал гнилую селёдку, были изнеженными южанами, не стоящими и пальчика настоящих мужчин, то есть, северян.
Сюда приходили и фризы, и франки, и саксонцы, и славяне, и даже смуглые чернявые купцы из далёких южных земель песка и солнца иногда забирались сюда. Теперь настал и наш черёд.
После уплаты въездной пошлины мы вольны были идти куда нам вздумается, но первым делом я отправил Кнута и Жадину на торжище, сбыть нашу невеликую добычу, обменяв её на провиант и все необходимые расходники. И я очень надеялся, что Жадине удастся сбить цены настолько, чтобы выйти хотя бы в ноль.
Ну а все остальные, за исключением пары караульных, пошли вслед за Вестгейром, который, по его собственным словам, знал, где тут наливают самое лучшее пиво.
— И зачем нам пиво, если мы можем гнать огненный эль? — ворчал Торбьерн. — У нас три бочки на борту, хватит каждому, чтобы квасить неделю от зари до зари.
— Затем, что мы этот огненный эль продадим и купим хотя бы сраной крупы и овощей, чтобы не жрать одну селёдку, — сказал я. — Токи и Хальвдану нужны лекарства, хоть какие-нибудь. У нас даже дёготь почти кончился.
— И кого за это благодарить? — огрызнулся кузен.
— Хороший вопрос, брат Торбьерн, — сказал я, снова не найдя более удачного ответа.
— Того же, кого и благодарить за огненный эль, — сказал Рагнвальд.
В глазах Торбьерна эта заслуга всё-таки перевесила.
Мы зашли в прокопчённую и тёмную таверну, из которой доносились пьяные крики и хохот, хотя день ещё только начинался.
— Бранд, — вдруг обратился ко мне Кеолвульф. — Дозволь мне лучше в церковь сходить.
— Иди, если что, знаешь, где нас искать, — с лёгким сердцем отпустил я.
Мерсиец, захваченный в плен и мною же освобождённый, проявил себя верным товарищем, и даже в битве за Йорвик сражался на нашей стороне. Таких, впрочем, среди саксов было немало, многие предпочитали сразу присоединиться к будущим победителям. Так что Кеолвульф, хоть и оставался христианином, всё же подчинялся язычникам.
Зато остальные ввалились в таверну с довольными рожами и радостными возгласами, успев соскучиться по хорошей пьянке. Пир у братьев Рагнарсонов не задался, а с тех пор случая не представилось. До сегодняшнего дня. Тем более, был и повод. Отпраздновать победу над пиратами и устроить тризну по тем, кто остался там, в море.
Я же задавался другой целью, хотя моё присутствие на пьянке было обязательным. Я намеревался отыскать здесь желающих влиться в наш дружный коллектив. «Морскому соколу» срочно требовалась свежая кровь, и пусть даже это будут датчане, юты, саксы или кто-либо ещё.
Пиво оказалось водянистым и слабым, и если это лучшее в Хедебю, то я предпочёл бы остаться трезвым. Но всем остальным вроде нравилось. Кроме нас, здесь гуляла компания датчан из Рибе, несколько местных, несколько борнхольмцев и пара каких-то иноземцев-славян, речь которых я не понимал, выхватывая лишь знакомые окончания слов.
Первый тост произнесли за павших в бою. Второй — за победу в Йорвике. Как ни крути, там мы тоже принимали активное участие, и никто не мог оспорить наш вклад в эту самую победу. И, заслышав про Йорвик, все остальные посетители тут же начали подсаживаться ближе и расспрашивать то одного, то другого члена команды про дела в Англии.
— Торбьерн, расскажи, — попросил я, пытаясь подтолкнуть кузена к выступлению перед публикой.