Кроу поднял руку и описал большой круг, внутри которого нарисовал букву «Н». Бригитта подняла согнутую правую над головой — «Понятно, принято», — и исчезла в люке.
Когда от твоего кораблика, да и от твоей способности управлять им остается жалкая половинка, посадочная площадка, на которой яхта строилась, жила, откуда не раз взлетала и куда не раз садилась, превращается в крошечный пятачок. Кроу спускался не меньше минуты, по миллиметрам выжимая педали и молясь, чтобы ветру не вздумало смениться на порывистый и непредсказуемый. И лишь когда днище глухо стукнуло о поверхность, и два якоря прочно заарканили яхту на площадке, Кроу смог выдохнуть.
Хотя самое сложное еще впереди — возле яхты уже стояла целая делегация. Бригитта, Анри, несколько офицеров, а за их спинами толпился чуть ли не весь экипаж разом.
Заняться им, что ли, нечем?
Кроу спустился с яхты, подошел и встал метра за три до Бригитты. Капитан-капитаном, мозги-мозгами, но оказываться в зоне поражения ее булавы все же не стоит.
— Назови хотя бы одну причину, почему я не должна убить тебя прямо сейчас? — угрюмо начала Бригитта.
Как банально… Впрочем, ожидаемо — ее мозг сейчас активно прорабатывает все варианты, которые могли привести к нынешней ситуации, и все варианты, к которым, в свою очередь, может привести она. Словами капитан лишь тянет время.
Надо ей помочь.
— Как минимум, тебе интересно, что заставило меня вернуться, — хмыкнул Кроу. — Как максимум — я еще и спас бо́льшую часть населения Земли от полного уничтожения в бою, в котором — предлагаю поверить мне на слово — у вас не было ни шанса. Сразу скажу — времени мало, так я рассказываю или нет?
Бригитта коротко глянула на Анри, поиграла пальцами на рукояти булавы и кивнула.
Как ни странно, рассказ занял всего лишь минуты три, наверное, потому что пришлось опустить разнообразные технические подробности, которые все равно не вышло бы толком объяснить по причине непонимания. Когда рассказ дошел до экспедиции «Солидарности», Анри сдавленно охнул и выпучил глаза так, словно акулу на удочку поймал. После этого стало совершенно ясно — как минимум старик верит каждому слову Кроу.
А вот Бригитта с самого первого слова как нахмурилась, так и не меняла выражения лица до самого конца рассказа. Прочие офицеры перешептывались и переглядывались, словно пытались коллегиально решить, стоит ли верить в такие сказки.
— Это все звучит как бред, — резюмировала Бригитта, когда Кроу закончил. — Но такой отборный бред придумать не выйдет, как ни крути, для лжи все слишком складно, включая названия и хронологию. Но ты явно чего-то недоговариваешь.
— Вот именно! — Кроу попытался всплеснуть руками, получилось только одной. — Я не договариваю, ты не договариваешь, Анри, Алиса! Страны нашей Земли, я и конфедераты, все недоговаривают и все недопонимают! Вся эта история с самого начала, все свои сто шестьдесят лет, происходит только из-за недосказанности и недопонимания! Банальная неспособность разговаривать и нежелание слушать когда-то привели к войне, потом привели к тому, что планета фактически умерла, а сейчас может привести к еще более страшным последствиям, если вы не задумаетесь, наконец, над тем, чтобы сменить свою линию поведения! Не научиться банально говорить и банально слушать!
— Очень много говоришь, — ухмыльнулась Бригитта. — Давно ли в тебе проснулся оратор?
— Просто мне надоело, — вздохнул Кроу. — Мне все это напрочь надоело. Только я этого не понимал до тех пор, пока не осознал, какими глупостями и из-за каких глупостей я все это время занимался. Пока не узнал, что можно жить, не кромсая друг друга ради ржавых летающих железяк, не боясь ступить не поверхность планеты, и не отсчитывая жизнь двенадцатью секундами после прыжка.
Ладонь укололо острыми лучами металлического солнца.
— Никто во мне не просыпался, капитан.
Бригитта зло сощурилась:
— Я тебе больше не капитан. После твоего дезертирства ты уже больше не в моем экипаже.
— Тем лучше. Значит, мне точно терять нечего, — кивнул Кроу. — Так или иначе, с вами или без вас, я отправлюсь вместе с Алисой, которая, к слову, сейчас на «Солидарности» занимается тем же самым, чем и я здесь. С одной только разницей — там все, кроме одного человека, изначально настроены помочь нам. А здесь у всех, кроме одного человека, все мысли только об уничтожении противника. Хотя на самом деле у обеих сторон противник общий… И ни у одной из сторон нет способа победить, даже сообща.