– Могу ли я…
Она немного встревожилась. Теперь, стоя напротив них, втроём они образовывали что-то типа треугольника. Как бы она не пыталась это контролировать, её тон стал несколько мягким, но, вроде как, ни Меррелейн, ни Азриэль, не придали этому значения:
– Можешь, Мэйшес – с кроткой и без ехидства улыбкой произнесла Меррелейн. – Ты уже минут двадцать на нас глазеешь, пытаясь казаться незамеченной – разговаривая спокойно, Азриэль откинул голову назад и несколько секунд пялился в потолок, а затем снова обратился к подошедшей к ним девочке – Расслабься, будешь? – порывшись в карманах своих мягких шорт, обнаружив там только маленький платочек, старый браслет и поискав в кармане ажурной молочной рубашки, он, не разжимая кулак полностью, протянул Мэйшес какие-то странные таблетки. Вероятно, это было каким-то секретом, иначе почему они хитро, но в то же время так безобидно и расслабленно ухмылялись от чего выглядели ещё более непринуждённо? Завидев непонятные ей пилюли, Мэйшес робко приподняла брови, контролируя собственное и небольшое ошеломление чтобы не выглядеть испуганной будто она только вчера родилась, хоть она пока ещё и слабо понимала, что он держит в руках. Не желая выглядеть совершенно блаженной перед стоявшими напротив детьми, решила слегка нагнуться к нему и задать нейтральный вопрос:
– Ты лечишься от чего-то? Или вы ширяетесь? – она, выжидая ответ, перевела взгляд с Азриэля, на Меррелейн, предполагая, что может она даст ей ответ.
– Нет, нет, – мальчик, немного заикаясь, тотчас приподнялся от стены и начал жестикулировать руками как бы отнекиваясь и отрицая возникшие соображения Мэйшес, желая разубедить её.
– Мы ничем таким не занимаемся, а любителей ширяться мы презираем – сказав спокойно, Меррелейн выждала небольшую паузу, переглянувшись с Азриэлем, лицо которого почему-то стало немного напряжённым. Она погладила его по плечу, он же в ответ кивнул, дав как-бы понять, что всё в порядке. Мэйшес в этот момент бросился в глаза возникший небольшой, но будто нарастающий тремор рук мальчика, но по выражению лиц троих детей, кажется, лишь пара из них трёх понимали в чём дело. В отличии от Азриэля и Меррелейн, судя по всему, уже познакомившихся, Мэйшес с ними разговаривала в первый раз:
– Всё хорошо, я верю-верю, всё в порядке – ответила Мэйшес, несмотря на то, что оба ребёнка вызывали какие никакие подозрения слишком какой-то уж нестандартной, по её мнению, реакцией, всё равно попыталась их успокоить, рассуждая о том, что мало ли что у них в конце концов там происходит. Да и покажется ли это ребятам уместным, если она так сразу беспорядочно влезет не в свои дела?
– Я видела тебя в коридоре, пока воспитательница рассказывала небольшую информацию моим родителям о детях, которые будут со мной. Мне нравится твоё платье – сказала Меррелейн на ухо девочке, держащей какую-то бумажку в руках – Эй, а что там у тебя? Ты рисуешь или пишешь? – малышка указала на руку Мэйшес, закидываясь очередной пилюлей.
– Спасибо… Да, я написала стих… Мальчик с голубыми волосами, оживившись, слегка приподнял голову, ожидая, что она скажет дальше:
– Вот, держи, надеюсь, ты не подумаешь ничего такого… Я правда не хочу выглядеть как-то нелепо – Мэйшес, не став акцентировать внимание на том, что она не хочет выглядеть глупо именно перед Азриэлем, протянула ему кусочек бумажки, предвкушая какую-либо (хотелось бы положительную) реакцию.
– Благодарю, – он слегка поклонился, положив руку на сердце и снова перевёл взгляд на неё – Мне прочесть это сейчас?
– Извините, что прерываю, друзья, мне нужно ненадолго удалиться – нехотя перебила их маленькая носительница винтажа, – я пойду поищу что-нибудь перекусить, может у нянек удастся что-нибудь свистнуть, простите меня и мои проблемы с желудком – с этими словами Меррелейн, объяснившись и сделав реверанс, аккуратной походкой удалилась, уйдя на кухню. После этого Азриэль снова переспросил у Мэйшес разрешения, можно ли ему прочесть то, что она ему написала:
«ASRIEL»
Ты некрасив, ты некрасив
Твержу себе одно и то же
Твои глаза как соль на рану
Из тысячи чужих прохожих.
Ты некрасив отнюдь собой
Себя терял и свой рассудок
Так раз за разом повторял
На протяжении целых суток.
Что ты урод, а я дурак
Сыскал глаза для ориентира:
Один – цвет подлинных сапфиров
Другой – цвет свежих яблок.
Красиво, мне нравится – положив бумажку в карман, он снова взглянул на Мэйшес, иногда всё равно на короткое время отводя взгляд, вспоминая про прошлый зрительный контакт с ней, смущающий его при знакомстве с группой. Да и сейчас она всё равно немного пугала этим. Мэйшес, полагая, что ответ будет глубже, не отводила от него распахнутых глаз: