– Про что там?
– Про мои разные глаза? – он, казалось, был менее равнодушен, чем в первый раз, когда оценил её небольшую, но (честно-честно) от всего искреннего сердца работу. По-прежнему находясь возле Азриэля, смотрящего в находящиеся на окна напротив, уже как-то более неловко себя чувствовала. То ли от это было от его "холода", то ли от того, чего она уже успела на придумывать себе в укор, и, кажется, уже жалея о том, что стоит здесь.
В её голове было много разнообразных мыслей: от "Он такой… холодный?.. Сейчас?.." и "Я сделала что-то из ряда вон выходящее? " до "Возможно, с Меррелейн, как и в принципе они сторонники гораздо серьёзных и высоких произведений, а потому таким их не удивишь? " и "А может в прошлом детском саду ему тоже преподносили что-то подобное? " Да, надо же.
Мэйшес, не желая подавать виду и тоже посматривая на природу снаружи, старалась успокоить себя тем, что она всё себе навыдумывала, приказывая перестать изъедать себя сомнениями. "Кому вообще придёт в голову читать меня как раскрытую книгу и волноваться о моей чувствительности, когда вокруг достаточно забот? " – проносилось в её маленькой голове – "Нужно, на благо себе же, научиться, наверное, быть менее чувствительной…".
Азриэль в отличии от своей замолкнувшей и появившейся минут тридцать назад подружки не особо любил подолгу находиться в такой малость стесняющей и внезапно образовавшейся тишине.
Ничем не занимаясь, он чувствовал себя, как правило, не в своей тарелке, отчего ему скорее перенести фокус внимания на что-нибудь, что было бы этого, по его мнению, достойно:
– Слушай, мне не совсем, честно говоря, комфортно находиться, на одном месте, я…
Их беседу пресекла хлопнувшая снаружи входная дверь. Довольно громкий и убедительный приближающийся топот туфель, за утро выученный детьми и вот уже распахнувши двери в группу, мисс Антуанэтта с разгневанным лицом стояла посередине большой комнаты:
– Кто из вас курит или что-то принимает, паршивцы? Вы в своём уме? Невооружённым глазом маленьким проказникам и тем, кому было не за что бояться сразу стало понятно, что Аннтуанэта находилась в полнейшей ярости. Не вербально детсадовцы узнавали от друг друга сигналы того, что лучше сейчас стараться не делать лишних движений: кто-то на кого-то смотрел с серьёзным лицом или переглядывался с собеседником, некоторые указывали друг другу жестом пальца у губ, как бы пытаясь заставить другого ребёнка замолчать. Сжимая обе руки в кулак, мисс Машрум и в ум не могло прийти, что, казалось, такие примерные дети могут пронести в группу что-то хоть отдалённо напоминающее сигареты.
– Мне всё уже про вас рассказал наш дворник во дворе, никому из вас не отвертеться. Молитесь на то, что у мистера Тедди никудышное зрение! – оглядывая всех, она пыталась найти какие-то внешние признаки у детей, облегчающие ей работу и указывающие на виновников торжества – Я мигом надеру жопу тому, кого вычислю, явка с повинным приветствуется!
Само собой, Антуанэтта не была человеком, любящим принимать такие крайние меры, но когда было необходимо вычислить, мягко говоря, сорванца, который натворил такой мерзопакостный поступок, ставя под удар не только своё, но и здоровье окружающих детей, то подобные пуганья являлись единственным вариантом.
– Это та дрянь сделала – громко донёсся девчачий и в какой-то степени даже насмешливый голосок из кухни – я видела, как Винни со своим дружком тусили возле окон, портя воздух дымом.
Мэйшес принялась мигом оглядываться, где конкретно был слышен голос, а когда завидела подругу у приоткрытого окошечка, выглядывающего на кухню, то сразу стало понятно. Все ребята пристально и молча уставились на обвиняющую Винни девочку. У большинства был небольшой шок от её поступка так как хулиганка уже успела заиметь себе определённую репутацию, иногда толкаясь в туалете у умывальников и угрожая некоторым ребятам, если те высказывали ей что-то в ответ. Меррелейн, соскочив со шкафа, на котором стояла, выкрикивая обвинения, закрыла ведущую на "кашеварню" дверь за собой и, слегка приподняв подбородок, вышла в группу. Не спеша и под всеобщую тишину и взгляды, девочка, поправляя юбку, чуть ли не вприпрыжку шла к воспитательнице. Вид у неё был плутоватый, а в руках она держала зелёное откусанное яблоко. Подойдя к Антуанэтте, она аккуратно отдёрнула её за подол платья:
– Честное слово, мисс Машрум! Её, будто смотрящие сквозь всё твоё внутреннее, лучистые добрые глаза, детская доброжелательность и милая улыбка располагали к себе взрослых людей и не поверить, даже если это являлось бы ложью, было просто невозможно. Затем Меррелейн, продолжая жевать яблоко, подошла к своим друзьям: