Я посмотрел иначе на все это, когда узнал, что операцию организует Каннер с врачом ЦК Погосянцем. Мои неясные опасения оказались вполне правильными. Во время операции хитроумно была применена как раз та анестезия, которой Фрунзе не мог вынести. Он умер на операционном столе, а его жена, убежденная в том, что его зарезали, покончила с собой. Общеизвестна «Повесть непогашенной луны», которую написал по этому поводу Пильняк. Эта повесть ему стоила дорого.
Почему Сталин организовал это убийство Фрунзе? Только ли для того, чтобы заменить его своим человеком — Ворошиловым? Я этого не думаю: через год-два, придя к единоличной власти, Сталин мог без труда провести эту замену. Я думаю, что Сталин разделял мое ощущение, что Фрунзе видит для себя в будущем роль русского Бонапарта. Его он убрал сразу, а остальных из этой группы военных (Тухачевского и прочих) расстрелял в свое время…
Конечно, после смерти Фрунзе руководить Красной Армией был посажен Ворошилов…»
С января 1925 года Ворошилов был заместителем Фрунзе. Знал ли он о язвенной болезни наркомвоенмора? «О болезни Михаила Васильевича мы все были хорошо осведомлены», — напишет он в статье «Памяти дорогого друга Михаила Васильевича Фрунзе». И тем не менее проводит совместный отпуск в Крыму и на Кавказе, таскает своего друга по горам и долинам, сутками пропадая на охоте. Всегда хорошо выглядевший Фрунзе начинал резко бледнеть, худеть. Врачи запрещали охоту и требовали абсолютного покоя, строгой диеты. Но разве удержишься от соблазна, когда кругом горы, леса, а друг такой жизнерадостный и настойчивый!
Болезненные симптомы возникали и исчезали. Его близкий друг И. К. Гамбург, врач по профессии, с которым Фрунзе познакомился в 1914 году в Красноярской пересыльной тюрьме и не прерывал приятельских отношений до последних дней, вспоминал, что Михаил Васильевич считал свою болезнь неопасной, а потому всерьез не лечился. Врачи выписывали ему разные лекарства, но он редко ими пользовался, чаще прибегал к спасительной питьевой соде.
Летом 1925 года Фрунзе дважды попадал в автомобильные аварии, получил ушибы руки, ноги и головы.
Это повлияло и на желудок: началось кровотечение. Тогда, несмотря на его возражения, он был в сентябре направлен в Крым, в Мухалатку. Там его уложили в постель, приставленные к нему врачи занялись лечением.
В Крыму в это время отдыхал Ворошилов. Он то и дело приглашал Фрунзе на охоту. Стреляли дичь в предгорьях Ай-Петри, обедали у костра. О какой диете могла идти речь? Вызванные из Москвы врачи-консультанты настояли на его возвращении в Москву для госпитализации. Пока шло обследование больного, он был спокоен, шутил и смеялся. Но когда было решено прибегнуть к операционному вмешательству, бодрое настроение покинуло Фрунзе. На людях он держался спокойно, расспрашивал о делах и давал советы. Оставаясь один, он был задумчивым, озабоченным.
«Незадолго до операции я зашел к нему повидаться, — пишет И. Гамбург. — Он был расстроен и сказал мне, что не хотел бы ложиться на операционный стол. Глаза его затуманились. Предчувствие чего-то непоправимого угнетало его. Он попросил меня в случае неблагоприятного исхода передать Центральному Комитету партии его просьбу — похоронить его в Шуе, где он провел свои лучшие молодые годы на революционной работе. Он любил этот небольшой провинциальный город с какой-то нежностью, и мягкая улыбка озаряла его лицо, когда он рассказывал о жизни среди шуйских рабочих.
Я убеждал его отказаться от операции, поскольку мысль о ней его угнетает. Но он отрицательно покачивал головой: мол, с этим уже решено…»
В расширенных воспоминаниях И. Гамбурга, изданных отдельной книгой в 1965 году, это место дается в уточненной редакции: «Но он отрицательно покачивал головой: Сталин настаивает на операции, говорит, что надо раз и навсегда освободиться от язвы желудка. Я решил лечь под нож…»
27 октября он был переведен из Кремлевской больницы в Солдатенковскую (ныне Боткинскую), где через два дня профессор Розанов сделал операцию. На больного не действовал наркоз, он долго не засыпал. Увеличили дозу хлороформа вдвое. И тогда не выдержало сердце. 31 октября 1925 года в 5 часов 40 минут Фрунзе умер.
За день до переезда в Боткинскую больницу, 26 октября, он написал письмо жене. Оно тоже свидетельствует о том, что Фрунзе не хотел делать операцию и предпочитал консервативное лечение (при язве желудка сначала применяют этот способ, а уж потом, при отрицательных результатах — хирургическое вмешательство). «Ну вот… и подошел конец моим испытаниям, — читаем в последнем письме полководца. — Завтра утром переезжаю в Солдатенковскую больницу, а послезавтра (в четверг) будет операция. Когда ты получишь это письмо, вероятно, в твоих руках уже будет телеграмма, извещающая о ее результатах. Я сейчас чувствую себя абсолютно здоровым и даже как-то смешно не только идти, а даже думать об операции. Тем не мене оба консилиума постановили ее делать… У меня самого все чаще и чаще мелькает мысль, что ничего серьезного нет, ибо в противном случае как-то трудно объяснить факт моей быстрой поправки после отдыха и лечения».