– Ничего особенного, – ответил первый без улыбки.
– О! – заулыбался второй из коридора, – да вы ещё и в приметы верите!
Шагнули вперёд и оказались в прихожей.
– Вам повесточка. Срочно надо поменять мобилизационное предписание. Офицерам запаса персонально разносим. Остальным – в почтовый ящик. Уж извините – учения, всем неудобства… Временные, знаете ли.
«Повесточка» – словцо, уменьшенное суффиксом, красная полоса наискосок – насторожили.
Я знал, что, получив такую повестку, надо немедленно явиться в военкомат.
– Чего так срочно-то? – с тревогой спросила жена. – Всё-таки праздники как-никак.
– Это недолгая процедура, уверяю вас. Одну бумажку вынут, другую вклеят в военный билет. Формальность. Семь минут делов-то. – Первый руками показал, как это сделают, а сказал равнодушно, второй, пониже ростом, глаза тёмные, худощавый, наэлектризованный, глаза отвёл в сторону, словно бы ему уже надоело объяснять и показывать в который раз такое простое дело. – Вот тут распишитесь в получении.
Подтиснул листок, ткнул в нужную строку.
– Я бы посоветовал сегодня этот вопрос закрыть, потому что после праздника будет в военкомате настоящее столпотворение. Большие учения, на уровне Прибалтийского округа, – строго глянул первый. – Вам же спокойне́е.
Вроде бы и не приказал, но акцент сделал.
Я взял в руки повестку, рассматривал её и не видел. Сложил, сунул в карман рубашки.
Сходил в большую комнату, достал из секретера военный билет. Вернулся. Квартиру оглядел перед тем, как на ключ закрыть. Такой она вдруг показалась сейчас большой, уютной, но в мгновение ставшей чужой, и именно сейчас мне совсем расхотелось уходить. Даже к тестю, к праздничному накрытому столу. Лечь на диван и валять дурака у себя дома.
Царапнуло внутри злой заусеницей.
– Что-то я перемудрил с нетрезвой-то головы, – грустно подумал и вытер лоб.
– Ну, что ты там закопался? – спросила жена.
Мы вместе спустились в лифте, дочка пряталась за спину жены, на суровых дяденек поглядывала.
А дяденьки пошли к соседнему подъезду плечом к плечу. Молча, сосредоточенно, и только привычно поймали шаг под левую ногу, плечи распрямили, сами того не замечая.
«Двое из ларца». Со стороны забавно, но не смешно, а немного страшновато отчего-то.
Что-то было зловещее в этой суровой, решительной поступи.
Мы с женой до перекрёстка молча дотопали, дочка между нами, держала за руки, снизу вверх посматривала то на маму, то на папу. Родной человечек, повисеть норовила, покачаться на руках, пригибая родителей к себе, смеялась.
– Ну что? Сгоняю, может быть… наскоряк? – спросил жену. Похлопал рукой по карману под курткой, где военный билет лежал.
Она уткнулась лицом мне в грудь, руки на плечи положила, обречённо, тихо всхлипнула, почти неслышно. Это движение поразило меня и расстроило окончательно.
Потом заплакала молча, по-настоящему, слёзы из глаз брызнули.
– Да я и впрямь быстро! Чего тут – пять остановок туда да шесть назад. И сразу к вам… к столу. На штрафную рюмаху…
Стало невыносимо больно стоять перед женой, надо было что-то сделать сейчас, стряхнуть оцепенение целого дня, вырваться из непроходящего сонного гипноза, утвердиться… в чём?
– Мам, ты чего? – захныкала дочь, прижалась к коленкам, сарафан новый потемнел от слёз, бант несуразный торчал, головы не видно, косицы снизу круглятся. – Вы что – с папой поразругалились, да?
– Нет, доча, мы с мамой не ссоримся. И даже не собираемся ссориться вообще! Впредь! На пятьдесят лет вперёд!
– Ну, не реви, – смахнула крупные слёзы жена, – папа скоро вернётся, приедет к дедушке. А мы его там будем ждать. И снова будем все вместе.
Троллейбус с перекрёстка тронулся к остановке.
Я резко рванул, влетел запыханный, даже собственный перегар уловил в пустом салоне.
Закачало меня, понесло, будто на гребне волны, вскидывая на неровностях асфальта, по обезлюдевшему городу.
Успел.
Оглянулся.
Жена крепко держала дочь за ручку, а та головёнку наклонила, словно к чему-то прислушивалась, смотрят вслед внимательно и растерянно. Пустынная улица. Светофор мигает бесполезно, с тупым постоянством, перед свободным перекрёстком.
Сглотнул, покорябало наждаком сухое горло.
– Который час? – глянул на пустое запястье.
Часы забыл в ванной, когда мыл руки после прихода домой.
Отвернулся к кабине водителя, полез за талончиком в карман. Вдруг увидел в руках складной зонтик.
Зачем? Когда он оказался у меня в руках? И почему жена этого не заметила, не сделала по обыкновению замечания?
Сунул с досадой под мышку, и неожиданно получилось больно и обидно.