– Уж не приключилось ли с тобой чего в дороге, приятель?
– Э-э-э… а что, так похоже?
– Честно говоря, выглядишь ты паршиво. На редкость, я бы сказал.
– Гаря, можно попросить тебя об одной вещи?
– Все, что угодно. Разумеется, окромя коттеджей и иномарок с девочками из "Плейбоя".
– Вот сейчас закончится перерыв, и мы еще успеем покурить. А потом будет семинар по истории, к которому я совершенно не готов…
– И чего?
– … а потом мы поедем ко мне домой. Мы будем пить чай, я буду очень много говорить, а ты обещай мне, что просто будешь мне верить – и все.
– Ты говоришь как гарный хлопец из фильма ужасов, который кому-то про вампиров втирает.
– Все только дома, ладно? Ничего про дорогу не спрашивай, пожалуйста…
Гарик смотрел на Боба, словно пытаясь прочитать его мысли. Последняя фраза скорее напоминала мольбу, а не просьбу. Игорь проглотил остатки "Колы", дожевал хот-дог и приподнялся со своего места:
– Пошли курить.
Он чем-то напоминал Пушкина – на его голове произрастало изрядное количество курчавых волос. Но особой гордостью Петра Петровича были огромные мохнатые бакенбарды. На самом деле он прекрасно знал, на кого он, преподаватель истории в техническом вузе, похож. И догадывался, как окрестили его студенты. Петр Петрович был одним из тех преподавателей, которым во время лекции или семинара не сиделось на месте – он почему-то бродил взад-вперед по маленькой аудитории, измеряя ее своими шагами.
– Итак, господа хорошие, сегодня мы рассматриваем все факты, которые привели нашу страну к Великой Отечественной войне. Надеюсь, все готовы – впрочем, те, кто был на лекции, знают, о чем я говорю, – он очень любил монологи. – Верно я говорю, Самохвалов?
– Совершенно верно, Петр Петрович, – Боб был спокоен, как никогда. Он моментально настроился на его поток, и с ходу понял, в чем дело.
А дело было в том, что на лекции его не было (да и не могло быть). И что Пушкин собирается его спрашивать, и уверен в том, что он ничего не знает – хочет устроить маленькую показушку, что-то вроде шоу. Дабы другим неповадно было.
– Ну так когда, господин Самохвалов, был заключен заключен советско-германский договор о дружбе и границах?
– Я, конечно, могу ошибаться, но, по-моему, двадцать восьмого сентября тридцать девятого года. Тогда еще Сталин писал: "Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленный кровью, имеет все основания быть длительной и прочной".
"Черт, он как будто мысли читает. Неужели успел подготовиться? Погоняю-ка я его по войне…", – подумал Петр Петрович.
– Ну хорошо, – сказал он. Скажи-ка мне, сколько по времени продолжалась оборона Сталинграда?
– Так вы же сами сказали – мы рассматриваем факты, которые привели СССР к войне…
– Ну а все-таки? Ответишь – ставлю пять, и можешь на занятиях вообще не появляться – зачет тебе обеспечен.
– Проще пареной репы. Четыре месяца – с семнадцатого июля по восемнадцатое ноября сорок второго года.
Такого поворота событий Петр Петрович явно не ожидал. Он стал спрашивать у Боба различные даты, так или иначе связанные с Великой Отечественной – тот отвечал и не запинался. И неудивительно, потому что все эти даты были у преподавателя в голове. А значит, и у Боба тоже.
– Т-т-так… ставлю тебе зачет, и чтобы больше я тебя тут не видел… рассеянно пробормотал Петр Петрович. – Придешь на зачетной неделе…
Сорок минут спустя Боб и Гарик сидели, по обыкновению, на кухне и пускали в разные стороны струйки дыма. Вова не совсем понимал, как ему это объяснить нельзя же просто так взять и выпалить: "Гарик, старина, ты знаешь – я тут мысли читаю. Да-да, не смейся, аккурат после того, как повстречал HЛО. А потом мне пришлось убить маньяка-педераста, но я должен был, понимаешь, мочить таких надо и вообще…"
Бред. Самое безобидное, что Гарик может сделать, это покрутить пальцем у виска и присвистнуть – мол, ты совсем охренел, приятель? Нужно было что-то другое.
– Ну, Боб, ты мне кое-что обещал рассказать.
– Да я вот думаю, как бы это сделать так, чтобы ты мне поверил…
– Что, произошедшее настолько невероятно?
– Настолько же, насколько и очевидно, – тут он слегка поперхнулся чаем. – Вот угадай с трех раз, я сегодня был готов к истории или нет?
– Допустим, у тебя было время подготовиться, и ты сделал это очень круто. Даже лучше, чем Зязя.
Зязя был отличником – он только тем и занимался, что учился, по всей видимости.
– Чисто гипотетически?
– Ну да. Я предполагаю, – Гарик глубоко затянулся и с шумом выпустил дым.
– Хочешь, я тебя маленечко обломаю, приятель?
– В плане?!
– Я ни сном, ни духом и близко к истории не подходил.
Серые, чуть на выкате глаза Гарика сейчас, казалось, вылезут из орбит.
– Мало того. Я только вчера приехал, и сделал это в два часа ночи. Ты думаешь, что я настолько болен, что способен заниматься историей после этого автостопа?
– Логически – нет. Но как еще это объяснить?
Тут Боб посмотрел на него в упор, так, как тогда он смотрел на Яныча.
– Обещай мне одну вещь, Гарик.
– Какую?
– Нет, ты обещай. А лучше всего – поклянись.
Он смотрел на Вову и не понимал – может, у него и правда крыша поехала?
– У меня не поехала крыша, Гаря. Просто поклянись, пожалуйста…
В его голосе опять звучали те самые нотки мольбы, услышав которые, невозможно отказать.
– Хорошо, клянусь. А по поводу чего хоть?
– Поклянись, что с этой минуты будешь верить каждому моему слову и что никому не скажешь, что скажу тебе я.
– Ладно, – Гарика разбирало невиданное доселе любопытство. По сравнению с этим свидание с первой девушкой казалось детским лепетом. – Клянусь верить тебе и молчать.
– Тогда слушай. Короче, моя деревня находится неподалеку от одного городишки Кораблино. Дыра там страшная, но суть, как ты понимаешь, не в этом.
– А в чем?
– Слушай дальше. Собрал я свои шмотки, поймал "Камаз". На этой тачке я проехал километров шестьдесят, затем просто брел вдоль шоссе. Где-то с часу дня и так до глубокого вечера – и ни одна тварь не тормознула.
– Ха ты дал!
– Да не я дал, а мне дали. Просраться. Сверху поливал гребаный дождь, я был мокрее рыбы. Как жабры не выросли, ума не приложу. Тут до меня доперло, что ловить мне на асфальте ну совершенно нечего…
– И ты, конечно же, решил заночевать в лесу?
– Так точно. Решил костерчик разложить, носочки свои протухшие посушить и вообще
– поспать. Не фига. Спички промокли. Сигареты – и те промокли.
– И что ж ты сделал?
– А что мне оставалось делать? Выбрал место получше (это в такую-то темень) и попытался уснуть.
– И как, уснул?
– А вот теперь начинается самое интересное, Гаря. Я уже почти что сплю, и тут вижу эту хрень в небе.
– Какую, прости меня, хрень?
– Судя по всему, это был HЛО.
– ???
– Верь мне, это было так. Совершенно стандартная вещь – такие часто в разных уфологических передачках показывать любят. Эта штука висела над моей головой метрах в пятнадцати, а потом она начала спускаться ко мне.
– А что дальше?..
– Хмм… а вот дальше хоть убей – ничего не помню. Только вот проснулся я сухим и отдохнувшим. И знаешь, что? Как будто мне кто-то одежду постирал.
– Ну, а при чем же тут твои дико правильные ответы?
– Ты поклялся слушать? Слушай. После этого я без проблем нахожу дорогу из лесу, иду по шоссе. Мимо проезжают машины, а я слышу голоса. Кто-то чертыхается насчет гиббонов. У кого-то с зажиганием проблемы.