Они подъехали к дому чуть ближе к двенадцати. У мамы горел свет, с улицы было видно, как она возится на кухне, приготовляя очередной обед.
– Ты точно уверен, что мне туда можно? – сомневающимся тоном поинтересовался Майк.
– Заходи.
– От меня, наверное, пивом разит.
– Да все в порядке! Хватит скулить и пошли со мной, дядя Миша.
Маргарита Николаевна открыла дверь и увидела Вовку вместе с каким-то уже совсем не его возраста мужчиной, одетым, мягко говоря, не по годам.
– Так это и есть тот самый Майк, который тебя подбросил?
Дядю Мишу, казалось, что-то пригвоздило к полу.
– В общем-то да.
– Я просто думала, что вы несколько моложе. Лет этак на тридцать.
– Надеюсь, это вас не пугает? Она улыбнулась своей великолепной обезоруживающей улыбкой.
– Нисколько. Вовка у меня умный мальчуган, а в последнее время творит чудеса в своем институте.
Тут она подняла брови вверх:
– Мальчики, вы тут решили ночевать, что ли? У меня ужин стынет и чай давно готов.
Ты думаешь, она догадалась насчет пива? Хватит скулить. На меня едун напал, чего и тебе желаю. Задница…
А потом они сняли ботинки, скинули куртки и пошли есть. Причем особо усердствовал при поедании все тот же дядя Миша – то ли оттого, что он действительно хотел есть, то ли от страха быть заподозренным в поглощении пива. Такого с ним не случалось последние сорок пять лет, чтобы он, взрослый, весь насквозь пропахший бензином и машинным маслом человек, боялся маленькой женщины, которая могла почувствовать запах пива (которое он имел полное право выпить).
Михаил бегло осматривал кухню – ему сразу стало ясно, что здесь нужно что-то подремонтировать.
– А вот у дяди Миши кухня пахнет свежей сосной, – как бы между прочим заметил Боб.
– О, у вас она отделана деревом? – сразу заинтересовалась мама.
– Ага, – Майк покраснел. – То есть само собой, обделана она капитально. И запашок там классный. Сам делал.
– И вы всегда все делаете сами? – она опять удивленно вскинула брови, отчего Майк чуть не подавился котлетой.
– Ну _ э-э-э _ ну да, сам. Эти мастера – такие прохиндеи. Нахалтурят, накурят, да еще и обдерут, как липку. Мама опять улыбнулась.
– А может, ты перестанешь говорить мне "вы"? Не люблю официальностей.
– У-у-у _ с удовольствием. Но вам _ то есть тебе _ трудно говорить "ты".
– А я знаю. Но, говорят, люди на больших мотоциклах не боятся трудностей, или я неправа?
Дядя Миша впервые за это время оторвался от тарелки и посмотрел ей в глаза.
– Не боятся только дураки. Но байкеры склонны их преодолевать…
– Дураков?
– Трудности. И этих тоже. Выжал полный газ – и порядок.
– Хороший способ преодолевать трудности, Майк. И "этих".
Она звонко расхохоталась, при этом сердце дяди Миши ушло в пятки. Он чувствовал себя как нашкодивший школьник.
– Да вы немножко…
– Ты, дядя Миша, и никак иначе…
– … не поняла меня. Полный газ – в смысле быстро.
– Охотно верю.
Он умоляюще посмотрел на Боба и сказал:
– Я тогда попью чайку и поеду домой, ладно? Там Сашка…
– Какая Сашка? – поинтересовалась мама.
– Да не она, а он. Парень получил производственную травму и отлеживается у меня дома.
– Не очень сильную, – добавил Боб. – Как раз такую, чтобы можно было обойтись без хирургического вмешательства и прочего…
– Понятно. А чай-то будут все пить?
Чай стали пить все. Причем растянулся этот процесс часа на полтора, и практически все это время Боб молчал: мама и Майк оживленно говорили о чем-то. Вова особо и не вникал – его голове нужен был отдых. Время от времени Боб поглядывал на маму и дядю Мишу – у каждого в глазах горел какой-то странный огонек, который раньше ни у того, ни у другой не наблюдался.
10.
Легкий ветерок тормошил ставшие уже слишком длинными волосы. Они отросли почти по плечи: для Боба это был рекорд.
Он благополучно прожил несколько месяцев, сдал все экзамены, и сейчас собирался на дачу. Впрочем, собирался – немного не то слово: он ехал. Перед глазами серой полосой стояла дорога, которая была видна, насколько хватало обзора. Конечно, все дороги когда-нибудь кончаются, но эта уходила далеко за горизонт и казалась бесконечной.
Боб нарушил данное себе слово – никогда не ездить автостопом. Просто у него было множество причин, одна из которых – реальная угроза своей собственной жизни. Дело в том, что на зимние каникулы он и еще несколько человек из их группы (в том числе и Гарик) решили поехать на экскурсию, причем для этого им предоставили автобус. И если бы не его способность читать мысли, возможно, он бы не стоял здесь: через несколько километров от МКАД автобус должен был разлететься на куски, унеся вместе с собой еще пятьдесят одну жизнь. Как оказалось, водитель, взявший на себя труд отправить их в тур по золотому кольцу России, являлся сообщником одной из сотен террористических организаций, с успехом взрывающих дома и захватывающих мирных людей. Где-то под самым днищем автобуса располагалось взрывное устройство (как определили потом эксперты, эквивалентное двум килограммам тротила). Маленькая остановка, водитель выходит справить нужду, и автобус взлетает на воздух.
Боб не позволил ему это сделать подобно тому, как не позволил себя изнасиловать (а затем и убить) Владику. Водила отделался легким испугом и потерей сознания.
Конечно же, после этого оказалось, что многим людям Боб попросту перешел дорогу, и где-то с середины марта за ним началась слежка. Он практически все время ускользал, так и не дав себя схватить или обнаружить места своего проживания, ибо умел читать и вводить в состояние шока. Но они на этом не успокоились, и поэтому Боб решил свалить на некоторое время. Раньше он не мог и не умел ценить спокойной и размеренной жизни в деревне, но сейчас это было, пожалуй, единственное, в чем Боб нуждался: в тихой, спокойной и относительно уединенной обстановке на даче.
Через пару недель ему как раз исполнялось двадцать, и Майк все чаще и чаще стал подолгу пропадать в своем гараже, а когда приезжал к ним в гости, то хитро посматривал то на него, то на маму – насколько Боб понимал, он готовил ему какой-то большой сюрприз.
Но это его мало волновало. Больше всего ему сейчас хотелось поймать какой-нибудь грузовик и ехать, ехать…
Сейчас, в два часа дня, мир был наполнен причудливыми и дразнящими запахами. По приблизительным подсчетам Боба, он шел где-то около полутора часов, и пока что еще никто не остановился. Он даже в какой-то степени был рад тому – ведь чем дольше он пробудет один, тем лучше. А пока никто не остановился, он шел по краю дороги, полной грудью вбирая жгучий весенний воздух.
Навстречу солнцу.
И, возможно, мелким неприятностям (Майк называл их "траблами").
КОHЕЦ