А.Х. Это звучит особенно справедливо применительно к комедии. "Неприятности с Гарри", например,– практически, строго британский жанр: кладбищенский юмор. Я ставил этот фильм, твердо надеясь, что американская публика в силах оценить английский юмор, и надеждаоправдалась– картина возымела успех везде, где показывалась.
В Англии то и дело наталкиваешься на антиамериканские настроения, хотя с самими американцами мало кто общался. В таких случаях я всегда говорю: "Никаких американцев не существует. В Америке живут одни иностранцы". Возьмем наш дом. Наш хозяин– немец из Померании. Хозяйка нашего загородного дома– итальянка, которая почти не говорит по-английски, хотя считается американской гражданкой и над ее коттеджем развевается огромный американский флаг. Наш садовник– мексиканец, а большинство садовников в Голливуде– японцы. На студиях американская речь звучит со всевозможнейшими акцентами.
Но возвращаясь к "Убийству", хочу добавить, что фильм имел успех в Лондоне, однако для провинции оказался слишком изощренным.
Ф.Т. Следующая картина– "Нечестная игра"– тоже экранизация пьесы. Я плохо ее помню. Это история жестокого соперничества между землевладельцем и его соседом. Кульминационная сцена– на аукционе, где происходит их единоборство.
А.Х. Это пьеса Джона Голсуорси. В ней блистал Эдмунд Гвенн, который был тогда чрезвычайно знаменит в Лондоне. Выбор материала принадлежал не мне, и ничего существенного о картине сказать не могу.
Ф.Т. Наверное, увеличение бюджетов, связанное с приходом звуковой эры, принесло с собой множество новых проблем.
А.Х. Вы правы. Во-первых, поскольку удлинились сроки съемок, фильмы делались одновременно в нескольких версиях, чтобы угодить зрителям в разных странах. А это еще больше удорожало производство.
Ф.Т. Дубляжа тогда не было?
А.Х. Еще нет. Мы снимали четырьмя камерами и одновременно записывали звук. Поэтому когда меня сегодня пытаются удивить одновременным использованием нескольких камер на телевидении, я отвечаю: "Что ж тут особенного. Нам это было знакомо еще в 1928 году".
Ф.Т. Следующая Ваша картина– "Богатые и странные"– вышла в 1931 году. Я ее очень люблю.
А.Х. Да, в ней полно всяких выдумок. Это история молодоженов, получивших наследство и отправившихся в кругосветное путешествие. К съемкам мы готовились вместе с миссис Хичкок. Она, как Вам известно, писала сценарий. Согласно сценарию наша пара в Париже посещает Фоли Бержер и в перерыве спускается вниз посмотреть танец живота. Следуя этим маршрутом, мы тоже отправились в Фоли Бержер. В антракте я обратился к молодому человеку в униформе и спросил, где можно посмотреть танец живота.
– Прошу сюда.
Мы пошли следом за ним. Вышли на улицу. Заметив мое удивление, молодой человек пояснил: "Это в другом здании" и усадил нас в такси. Я решил, что произошло какое-то недоразумение. Когда такси остановилось, я сказал жене: "Даю голову на отсечение, нас привезли в бордель" и уточнил, хочет ли она войти. Мы никогда ничего подобного не посещали, и на этот раз она ответила: "Да".
Вошли девушки. Мы предложили им шампанского. Сидевшая напротив меня спросила, не желаю ли я одну из юных леди. До этого часа я никогда не имел дела с девицами этого сорта! Кое-как мы выбрались оттуда и вернулись в театр. И только тогда поняли, что были не в Фоли Бержер, а в Казино де Пари. Так что мы невольно вели себя в точности как наши герои– двое невинных молодых людей за границей!
Ф.Т. А как Вы собирались обыграть в фильме танец живота?
А.Х. Мне казалось интересным показать, как моя героиня смотрит, уставившись в пупок танцовщицы, который крутится, крутится перед глазами и растворяется в спиралевидном движении.
Ф.Т. Как в титрах "Головокружения"?
А.Х. Да, именно так. В "Богатых и странных" была одна сцена, в которой молодой человек купается с девушкой, и она становится, расставив в воде ноги и предлагает ему проплыть между ног.
Я снимал это в специальном резервуаре. Парень ныряет, и когда собирается проплыть, где сказано, она внезапно сжимает его голову ногами, и видно, как изо рта у него подымаются вверх пузырьки воздуха. Наконец она его освобождает, и когда он выныривает, жадно глотая воздух, выкрикивая: "Ты чуть не утопила меня!",– она отвечает: "Разве эта смерть была бы не прекрасна?" Сегодня эту сцену цензура не пропустила бы.
Ф.Т. Я видел две разные копии этого фильма, но ни в одной из них этого эпизода нет. Зато я помню забавный момент на китайской джонке.