И все же во все времена она охраняла свое самое сокровенное. Дом Рала не был желанным домом для Матери Исповедницы, арбитра{?}[судья] добра и зла.
Однажды ночью, когда она сидела перед зеркалом, расчесывая спутанные локоны, Даркен встал позади нее, как тень, и положил руку ей на плечо. Кэлен просто закрыла глаза на секунду. Когда она снова открыла их, то увидела в зеркале красное пятнышко. Быстро повернувшись, взгляд ее внезапно стал жестким, она взяла его за руку.
— Кэлен?
— Кровь, — сказала она низким резким голосом, предварительно убедившись, что красно-коричневая отметина на его суставе — это именно то, что она подозревала. Она оттолкнула его руку назад к нему, удерживая свою, словно с них капало отвращение. Он коснулся ее этими руками.
Даркен осмотрел руку, которой она коснулась, и нахмурился, стряхивая засохшую кровь.
— Обычно я более тщателен. Должно быть, госпожа Эллис меня отвлекла.
— Свидание с Морд’Сит пошло наперекосяк? — спросила Кэлен острым, как кинжал, голосом. Ее желудок сжался от разочарования, если не удивления.
Его хмурый взгляд потемнел.
— Я помогал сестрам эйджил в их обучении.
Она надеялась, что ей не придется объяснять свой взгляд, когда она поднялась со стула и прошла мимо него, к кровати. Как будто имело значение, откуда взялась кровь на его руках. Это была не кровь врага.
Когда она подняла голову, он присоединился к ней в постели с непроницаемым выражением лица.
— Ты удивлена. — Он звучал почти весело.
— Нет, — сказала она и сказала себе, что это правда. — Весь мир знает, что ты жаждешь таких темных вещей.
— Кровь? Я не мифический вампир, Кэлен.
Она поджала губы, не желая развивать тему дальше. Она старалась не думать о том, кем был Даркен за пределами их комнаты. Но если он нажмет на тему…
— Ты любишь боль. Так же сильно, как твои Морд’Сит, только ты не был ей обучен.
Голубые глаза Даркена, все еще прикрытые какой-то маской двусмысленности, ни на мгновение не отводили от нее взгляд.
— Если это заслужено.
Кэлен не успела вовремя уловить легкое фырканье, чтобы сдержать его.
— Как ты думаешь, почему я… Причиняю людям боль, Кэлен? — настаивал он, наклоняясь и удерживая ее взгляд с интенсивностью, от которой ей стало не по себе.
Почему-то за последнюю неделю их кровать казалась меньше. Расстояние между ними не совсем достаточное. Она почти чувствовала запах мыла, которым он пользовался, и ей пришлось быстро вдохнуть. Но ее рот был плотно сжат, но не от страха, когда она ответила.
— Тебе нравится власть. Это доставляет тебе трепет от того, что они находятся под твоим контролем. Их кровь буквально в твоих руках, как и вся остальная их жизнь. — Как и дюжина психопатов, которых она исповедовала, нежелательная мысль пронеслась в ее голове. Секунду он не отвечал.
— Может быть. Или, может быть, я не боюсь чувствовать удовлетворение, когда справедливость восторжествует. Когда предательство или преднамеренная слабость вознаграждаются должным образом.
— Думаешь, я боюсь причинить боль? — Кэлен слегка разозлилась, одна рука сжалась в кулак.
— Ты боишься получить от этого удовольствие. — Он почти улыбнулся ей. — Каждый раз, когда ты вонзала кинжал в сердце врага, или перерезала ему горло, или вываливала его кишки на траву, ты говорила себе, что это именно то, что нужно сделать. Жизнь, и то, как она заставляет твое сердце биться, как барабан, — ты не можешь наслаждаться этим. Это то, чего ты смертельно боишься, Кэлен Рал.
Она не сводила с него глаз, его слова крутились у нее в голове. Они слишком хорошо сработали, и ей потребовалось время, чтобы найти нить, за которую можно было потянуть.
— В этом мире есть добро, Даркен Рал, и смерти и боли в нем нет места.
— Кем бы ты была без боли? — спросил он без промедления. — Или смерти? Ну, для тебя не было бы в живых, раз ты так искусно опустился до зла самозащиты. Но еще больше, ты действительно думаешь, что можешь существовать без баланса между добром и… злом. Ни смерть, ни боль не являются злом.
— Я не сказала зла, — сказала она, немного поерзав и выпрямив спину. — Но причинять людям боль, когда это не нужно, и находить в этом удовольствие — нечем гордиться.
Он сузил глаза.
— Когда это не нужно? А кто это определяет?
Кэлен посмотрела на него.
— Девушка, чью кровь ты только что вытер со своих рук. Не было необходимости причинять ей боль. Она не была убийцей с ножом у твоего горла.
— Она знала, что получит за свою неудачу, — сказал Даркен, и его собственный взгляд стал таким же горячим. — И все же, она предпочла потерпеть неудачу. Если нет наказания за страх, люди становятся слабыми и податливыми, поддаются любой легкомысленной лжи, которая привлекает их воображение. Боль, вызванная непослушанием, спасает сердца, умы и жизни. Морд-Сит принимают боль, чтобы победить ее, вместо того, чтобы подвергаться угрозе пыток; они скорее почувствуют боль ради собственного блага, чем потом изменят себе из-за того, что не могут вынести ни малейшей боли.
Кэлен отвернулась от него, сжав кулаки по бокам.
— Ты можешь оправдываться сколько угодно, но я видел жажду крови в твоих глазах, Даркен Рал. Не притворяйся, что это не так. — Слова были для нее правдой так же, как и для него, поняла она нутром.
Он двинулся позади нее, скользя пальцами по ее руке, обнаженной из-за летней ночной рубашки.
— Я не жажду твоей крови. Только крови тех, кто причинил нам боль, и миру, за достижение которого мы так упорно боролись. — Она напряглась под его прикосновением, отказываясь позволить его словам снова проскользнуть сквозь ее защиту.
— Ты имеешь в виду кровь любого, кто встанет у тебя на пути?
— Кэлен…- Тон его голоса понизился, с ним смешалась тьма. — Это суждение сослужит тебе плохую службу. Спроси Лену, девушку, которую я сегодня помогал тренировать, считает ли она, что я плохо поступил. Я жажду справедливости. Силы дать ее, когда мир предпочел бы ее отрицать. Иногда лучше служить в крови, и я был воспитан в крови — если это не моя цель, то я не знаю, что это такое. — Когда она не пошевелилась и не ответила, он снова отстранился.
Вопреки своей воле Кэлен ощутила прилив воспоминаний. Трепет удовольствия от ее признания воздавало правосудие темной и нечистой душе. Сила, дарованная ей, чтобы она могла исправить несправедливость мира. Это было не то же самое, и все же, вместо того, чтобы найти контраргумент, ее интуиция зафиксировала лишь небольшую часть того, что сказал ее муж.
— Воспитан в крови? — Она оглянулась через плечо.
Даркен долго смотрел на нее, как будто что-то ища. Когда он заговорил, это не было похоже на ответ на ее вопрос.
— Тебя приучили видеть во тьме нечто, что нужно уничтожить. Твоя сила заглушает ее силой любви. Ты знаешь, что на самом деле она ничего не решает, но все же используешь ее.
— Сколько из тех, кого вы пытали и убили, были невиновны? — требовательно спросила Кэлен, возвращаясь к сути, уставшая от того, как ход разговора ускользал из ее рук.
— Никто из нас не невиновен, — сказал Даркен внезапно напрягшимся голосом. — Но ты можешь продолжать верить в это, если хочешь, жена. Монстр может мучить тебя, пока ты не признаешь обратное. Но я не стал бы. Принимаю это или нет, я делаю только то, что считаю правильным. — Он задержал ее взгляд на секунду дольше, затем слегка опустил голову. — Спокойной ночи.
Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но вырвалось лишь бледное повторение его последних слов. Они лежали спиной друг к другу, сквозняк проскальзывал между ними, как холодок незаконченных слов. Кэлен хотела сказать ему, что он был не прав, что есть так много способов достичь цели, не прибегая к насилию. Но он это знал. Он использовал их все. Тем не менее, он предпочел кровь. Возможно, ребенок, воспитанный в крови, больше ничего не мог сделать.
Кэлен пришлось задуматься, когда ее глаза закрылись, каким ребенком она была.