Женитьба для дураков, как-то усмехнулся над ним отец. Он принял так близко к сердцу слова отца, даже не планируя этого. В течение многих лет он жил наследием человека более сломленного, чем когда-либо мог быть Даркен, и говорил себе, что выбрал свой собственный путь. Но он этого не сделал. Панис был бы несколько горд, если бы у него была способность к истинным эмоциям. Даркен жаждал и ненавидел быть причиной этих эмоций.
И все же, он не был как его отцом. Соершенно не похож. Его отец никогда бы не женился на такой женщине, даже в рамках стратегии и из мести, но его отец также никогда не увидел бы в ней больше, чем на объект. Ухаживать за ней? Этого никогда бы не случилось.
Даркен слишком заботился о Кэлен. Ее слова, ее взгляды, ее прикосновения, ее мысли — все это занимало слишком большую часть его внимания. Он хотел узнать ее вдоль и поперек, физически и эмоционально, и все остальное. Для этого нет другого слова, кроме одержимости, сказал он себе. Что бы она ни отстаивала, а он больше не мог сказать, что именно, ему это было нужно.
Ему нужно было выиграть эту игру, которая не была игрой.
Прогресс шел слишком медленно. Да, для него было важно, что она могла произнести его имя без холода. Да, для него было важно, что она больше не вздрагивает, когда он целомудренно целует ее. Но сколько времени это заняло? Почти шесть лет?
Даркен был терпеливым человеком, но он гораздо больше наслаждался бы победой, если бы одержал ее в расцвете сил, чем через пятнадцать лет.
Однако Кэлен была невосприимчива к какому-либо принуждению. Ее упрямство было достаточно сильным, чтобы противостоять огню самого Подземного мира, подумал он. Когда-то он видел в ней самый прекрасный вызов. Но чем больше он узнавал ее, чем больше он ценил то, что она олицетворяло в его жизни, тем больше он не хотел, чтобы она была вызовом.
Уступчивость к каждой ее просьбе немного помогала, хотя и недостаточно. Было слишком много всего, с чем она не позволяла ему помочь. Эта беременность казалась ей более тяжелой, чем две предыдущие, хотя, возможно, это было связано больше со стрессом. Арианна и Ирэн требовали гораздо больше внимания, чем Мать Исповедница (или Лорд Рал) которое она действительно должна была уделять, и капризничали, если не получали его. Арианна вызовала хаос, а Ирэн дулась. Иногда этого было достаточно, чтобы кровь Даркена закипела, но тот факт, что они были его детьми, делало это несколько ироничным.
Двоих маленьких детей было достаточно, но когда к этому добавилась беременность, которая, казалось, делала Кэлен больной полдня, это становилось неприемлемым. В некоторые дни Даркен с радостью приказал бы Кэлен лечь спать, а слуги позаботились обо всех ее обязанностях. Его раздражало то, что он знал, что если он прикажет, она будет возмущена этим больше, чем любым преступлением, которое он когда либо совершал по отношению к ней.
— Отпусти меня! — Арианна взвыла, извиваясь, когда Кэлен подняла ее к своей кровати. Случайный удар пришелся Кэлен в бок растущего живота, и она вздрогнула.
— Не бей свою мать, — резко сказал Даркен, войдя в детскую и тут же забрав Арианну из рук Кэлен.
Его старшая дочь не славилась своей уступчивостью, но теперь прикусила язык, широко раскрыв глаза. Даркен однажды поклялся, что Кэлен не узнает от него оскорблений; он не допустит даже намека на это от своего потомства. Крепко усадив Арианну на ее кровать, он смотрел на нее, пока она не поникла и не прошептала:
— Прости, папа.
— Больше так не делай, — сказал он тише, но мягче. Он погладил ее по волосам, и она расслабилась.
Когда он поднялся, Кэлен смотрела на него измученными глазами. Даркену больше не нравилось видеть такой конфликт и боль, только не в ней. Его вкус к такой темноте становился все более определенным, если не совсем уменьшался. Она провела рукой по животу, потирая, как бы уменьшая боль.
— Спасибо, Даркен, — тихо сказала она, когда он вернулся от постели Арианны. Она почти встретилась с ним взглядом, когда сказала это. — Ты хороший отец.
Это был не первый раз, когда она говорила эти слова. Сколько бы раз он их ни слышал, глубоко внутри они все равно вызывали у него одно и то же искривленное и сырое ощущение. Ответных слов не было.
— Сегодня вечером я уйду спать пораньше, — сообщил он ей. — Я хотел пожелать спокойной ночи на случай, если я буду спать, когда ты ляжешь спать.
Кэлен кивнула и пожелала тихой, бесстрастной спокойной ночи. Он коротко поцеловал ее в щеку.
Тьма, но не сон, окутала его к тому времени, когда она скользнула в постель. Он узнал ее по походке, по тому, как двигалась кровать, когда она садилась на нее. Матрас скрипел, когда она лежала на боку, вдали от него, и он знал, что если бы он открыл глаза, то увидел бы одну руку, обнимающую ее растущий живот.
Только после того, как она тоже уснула, его разум каким-то образом перестал анализировать и размышлять, и он смог присоединиться к ней.
***
С этой беременностью впервые за много лет начались кошмары.
Ночь за ночью Кэлен просыпалась с каплями пота, струившимися по ее лицу и шее, а сердце трепетало от ужаса. Снились бегства, погоня, потерянность и окружение врагами. Лица, которые она знала, слились с монстрами во сне, но даже после того, как она просыпалась, она не могла избавиться от них. Лежа неподвижно, не желая будить мужа, она прикладывала руку к сердцу и заставляла дыхание выровняться.
Часто проходили часы, прежде чем она снова могла уснуть. Иногда, если кошмары приходили рано утром, она вставала и начинала день рано. Ее дочери никогда не просыпались до восхода солнца, но она все равно навещала их, вознося молитвы духам над их невинными головами.
— Ты уделяешь им слишком много внимания.
Кэлен резко повернулась, услышав низкий голос. У другой колыбели стояла госпожа Гарен, снова одетая в кожу. Ее ребенок родился в бурную ночь, сын, которого Даркен назвал Джозефом. Морд’Сит гордилась тем, что она дала своему Лорду, тем более, что он получал королевскую заботу.
Кэлен не сказала Гарену, что это была ее неохотная просьба позаботиться об бастарде. Ни один ребенок не должен страдать от нужды, а мальчик не просил бы такого отца или мать. Однако это не означало, что Кэлен нравились Морд’Сит или то, что представлял ее сын.
— Они мои дети, и они будущее страны, которой ты служишь.
— Лорд Рал не отдаст свой трон Исповеднице, когда под рукой сильный сын, — усмехнулся Гарен, скрестив руки на груди. Она говорила это не в первый раз. Кэлен стиснула зубы и положила руку на вздутый живот.
— Это не тебе решать.
Морд’Сит прошла мимо нее, позволяя своему проницательному взгляду окинуть Кэлен вверх и вниз.
— Во-первых, я понимаю, почему он женился на Вас, но я не знаю, почему он держит Вас. Вы и Ваши дети доставляют больше проблем, чем радости.
— Наши дети, — натянуто сказала Кэлен. Этот факт не заставил ее гордиться, но это было необходимо. Ричарду нужен был Исповедница, чтобы быть рядом, когда он прибудет в будущее.
Гарен больше ничего не сказал, но Кэлен знала, что она не выиграла ни одного очка с Морд’Сит. Она не отрицала обвинений Гарена.
Впрочем, это не имело значения. Она знала, что у Даркена пока не было планов избавиться от нее. Она посмела отвергнуть его внимание, даже несмотря на то, что кошмары продолжали нарушать ее сон. Были дни, когда она подкупала слуг, чтобы они не сообщили Даркену, что она заснула за своим столом; не было ничьей жалости и заботы, ей этого хотелось меньше.