***
— Ты исповедовала ее? — потребовала Кэлен слишком громким голосом.
— Я не хотела, — воскликнула Арианна, съеживаясь от материнского гнева.
— Не кричи на мою госпожу, — сказала Алиса, вставая перед ребенком. В ее голубых глазах больше не было искры.
Кэлен хотелось кричать и рвать на себе волосы.
— Арианна, я же говорила тебе быть осторожной. — Яростно жестикулируя рукой, она выплеснула раздражение. Оно пропитало ее до костей, как и любая эмоция в эти дни.
— Но я не хотела, — запротестовала Арианна, борясь за свою невиновность, хотя ее глаза наполнились слезами. — Мама, я этого не делал, это был несчастный случай.
— Ты не знаешь, что ты сделала, — отрезала Кэлен. — Алиса ушла навсегда, Арианна. Это серьезно. Ты никогда не можешь использовать свои силы, разве ты не понимаешь?
— Оставь ее в покое. — Алиса выглядела готовой напасть на Кэлен, ее некогда сладкий голос превратился в безжалостное рычание. Арианна вцепилась в лодыжку служанки, надув губу от негодования, но покачиваясь от стыда.
— Арианна, скажи ей выйти из комнаты. — Кэлен знала, что ее дочери всего пять лет, но она не могла терпеть непослушание. Когда Арианна заколебалась, она перевела взгляд Матери Исповедницы на малыша.
Арианна повиновалась, когда большие слезы потекли по ее щекам, затем со слезами на глазах сказала:
— Мама…
Кэлен поняла, что ее кулаки сжаты, а в горле застряло рыдание. Прежде чем она сломалась бы, она резко вдохнула и повернулась, чтобы подойти к окну. Прическа натянула кожу на голову и вызвала головную боль, заставив ее схватиться за подоконник, чтобы не снести его.
Ее гнев сделал тошнотворный разворот, как только отвлечение исчезло, и она знала, что была зла только на себя. Шесть месяцев с тех пор, как они потеряли Моргана, а сердце Кэлен все еще было хрупким, ее эмоции легко контролировали ее. Но более того, она потерпела неудачу. Она оставила своих детей в покое, чтобы пережить траур, и не преподала Арианне достаточно уроков. Невинная душа Алисы была в руках Кэлен.
Она судорожно вздохнула, горький смех сорвался с ее языка. Когда она повернулась и увидела Арианну, сидящую, прижав колени к груди и обхватив их руками, напряжение спало. Снова мать, Кэлен встала на колени рядом с дочерью.
— Я знаю, ты не хотел этого, — прошептала она.
Арианна заплакала и крепко обняла ее, а потом Кэлен тоже заплакала, и она не могла объяснить всех причин почему. Качая дочку, бормоча «извини за крик», пытаясь проглотить ком в горле.
— Не плачь, — умоляла Арианна, поднимая глаза. — Папа говорит, что заставлять тебя плакать — это преступление.
Кэлен полурыдала, полусмеялась.
— Ты не заставила меня плакать, милая. Я просто… В стрессе.
Арианна прильнула к ней, и Кэлен пожелала, чтобы ее собственная мать была жива, чтобы сказать ей, что все будет хорошо. В этот момент она согласилась бы на кого угодно, мать или нет. Она могла сказать, что дела шли лучше, но иногда она чувствовала себя на грани срыва. Наконец, даже утешение дочери стало слишком утомительным.
Она была нужна суду. Мидлендс нуждался в ней. Однако Кэлен знала, что ей нужно, и знала единственный способ получить это. Она нашла Даркена одного в саду, после того, как ей сказали, что Лорд Рал сделал перерыв в встрече с просителями, и она не удосужилась надеть маску самообладания.
— Кэлен? — Он обернулся, как только она подошла, сразу заметив влажные глаза. Его большой палец, смахнувший слезы с ее щеки, и темная тревога на его напряженном лице, заставили ее немного вздрогнуть.
— Арианна исповедовала Алису. — Ее голос звучал тяжело для ее собственных ушей, но в ее сердце не было места для уязвленной гордости, и она позволила своей уязвимости повиснуть в воздухе. — И… — Она резко остановилась, слова застряли у нее в горле; она бросила взгляд на свои сжатые руки и сжала челюсти. Как она могла сказать ему такие вещи? Как она могла выразить словами слабости своего сердца Даркену Ралу?
Но они делали это слишком много раз, чтобы он не понял. Прежде чем она подняла глаза, его руки обвились вокруг нее, и она растворилась в объятиях. Это было все, что ей было нужно, кто-то, кто обнимет ее и даст ей почувствовать, что ей не придется сталкиваться ни с чем в одиночку. Она оправдала это перед собой, вспомнив случай месяц назад, когда он сломался после удара об стул, о который споткнулся, и она поймала себя на том, что баюкает лорда Рала в его горе. Он сломал два сустава, но они больше об этом не говорили. Сегодня она надеялась на такую же конфиденциальность, уткнувшись лицом ему в грудь.
Ведь выхода из этого не было. Его запах, который она вдыхала с каждым полурыдающим вздохом, означал безопасность, если не больше. Ничто в ее жизни никогда не было таким стабильным, как он, и она могла ненавидеть этот факт, но одновременно цепляться за него. Это было единственное, за что она могла уцепиться.
Наконец она вырвалась из его объятий и сглотнула.
— Я скажу Арианне приказать Алисе следовать моим приказам, а затем прикажу ей отправиться в другую часть Дворца. Это будет сложно, но не кошмар. Мне просто нужно больше ее тренировать. — Даркен кивнул.
— Я надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, — сказал он серьезным и осторожным тоном. Она подняла глаза, немного отстранившись.
— Да, Даркен. Я могу выполнить свой долг. — Она могла снова быть собой, она знала это. Еще немного усилий.
Еще немного чего-нибудь. Если бы она только знала, чего.
***
Он задавался вопросом, знает ли она, как многого она теперь требует. Столько лет она молчала, но смерть их дочери разрушила все это. Он знал, что отчасти ее прямота была оборонительной. Он тоже чувствовал это, острую потребность атаковать кого угодно или что угодно, кто приближался к их уязвимому состоянию. Спустя несколько месяцев он все еще не оправился от потери Моргана. Но он всегда требовал того, чего хотел, и не знал, что она когда-нибудь сделает это с ним.
Это было не то, чего он ожидал, ее инициация тихой близости с ним. Это не было частью плана, то, как контроль переходил из ее руки в его в зависимости от дня и момента. Он не мог отрицать, что часть его хотела навсегда вырвать у нее контроль.
Но он был слаб. Ее благодарность и покой, когда он тихо подчинился ее воле, были подобны бальзаму для его эмоциональных шрамов. Это было приятно, как алоэ на ожоге, и хотя это была не та победа, которую он планировал, он мог сделать ее в своей голове. Теперь она была его больше, чем когда-либо, так что имеет значение, что он не держал все нити?
Так и было. Просто недостаточно. Его сердце, едва зажившее, каким-то образом предприняло внезапную атаку против всех его низменных инстинктов. Они все еще были там и боролись, когда могли, но он еще ни в чем не отказывал Кэлен.
Слабость этой ситуации должна была задушить его. Вместо этого он чувствовал себя утешенным и ненавидел себя за это.
Он ненавидел себя столько дней. Разочарование и ощущение, что его мир еще не правилен, только усилились после их горя. Даркен был неполным, и он не осмелился никому сообщить об этом. Кэлен была тем, чего не хватало, как и всегда, даже до того, как он осознал масштабы.
Лишь некоторым утешением в его высокомерии было то, что она, казалось, тоже нуждалась в нем.
Только однажды ночью они легли в постель, как она частично перекатилась ему на грудь, чтобы посмотреть ему в глаза, решимость сияла там даже в темноте.
— Дай мне еще одного ребенка, — тихо сказала она.
Он мгновенно нахмурился.
— Ты не можешь…
— Я устала от медленного заживления, — намеренно сказала Кэлен, перебивая и игнорируя раздражение, которое это вызвало у него. — Это занимает слишком много времени, и я не могу этого вынести. Я хочу снова почувствовать радость.
Даркен долго удерживал ее взгляд, позволяя ее словам дойти до него, пока не признал, что чувствует то же самое.
— Так и быть, — согласился он.
Внезапно ее губы оказались на его губах, пальцы зарылись в его волосы, и у него перехватило дыхание от внезапного ощущения. Он схватил ее руки и отвел их от своего лица.