Обрадовавшись его прибытию, Кэлен смотрела на него с напускным самообладанием.
— Я когда-то обещала быть твоей женой во всех смыслах. Учитывая твое недавнее поведение по отношению ко мне, я думаю, что сейчас правильным курсом действий будет расторжение нашего брака.
Несколько ударов сердца прошли в тишине, пока Даркен Рал стоял неподвижно, не сводя с нее глаз. Наконец он пробормотал:
— Невозможно.
— Я знаю, — ответила Кэлен. — Но поскольку ты лишил меня возможности поговорить с тобой, не подходил к нашей постели…
Была пауза. Затем глаза Даркена сузились, и он сложил кольцо на ладони.
— Ты никогда не была серьезна в этих угрозах.
— Я очень серьезна. — Кэлен разжала сжатые руки, понизив голос. — Но да, я манипулировала тобой. Как ты поступал со мной с нашей первой брачной ночи, так что не пытайся возмущаться.
Судя по выражению его лица, он никогда не был уверен, что она знала о его планах.
— Ты грозная женщина, — почти рыча, сказала Даркен, начав ходить взад-вперед. Кэлен всегда находила его несколько кошачьим — теперь он был тигром в клетке, взволнованным и неуравновешенным.
— И ты кажется ничего не знаешь обо мне, так что, — пробормотала она. — Перестань говорить себе, что ты можешь спрятаться, и посмотри.
Он подчинился, но это было все равно, что смотреть в зеркало. Каждая часть его охранялась, блокировалась, ничего не раскрывая. В его темно-синих глазах блестело неповиновение.
Кэлен глубоко вздохнула, не позволяя защите подавить ее решимость говорить.
— То, что ты рассказал мне о своем детстве… Ты никогда никому этого не рассказывал. — Она не стала ждать его ответа; это был не вопрос. — Но когда я не дала ожидаемого ответа, ты убежал, как обиженный ребенок. — Она видела, как он напрягся, видела, как на его лице расцвела ярость, когда он сделал несколько шагов ближе к ней. Отпустив свой взгляд до того, как он произнес хоть слово, она рявкнула: — И если ты думаешь, что ударив меня прекратишь этот разговор и вернешь тебе чувство контроля, подумай еще раз. Ты не можешь вернуть то, что сказал, так что не делай этого, не смей даже пробовать, Даркен.
Он подошел ближе и взял ее челюсть в свою руку. Она не двигалась и не протестовала; она нарушила его равновесие и намеревалась так и оставить. Его голос дрожал от дюжины эмоций.
— Я не тот, кто должен брать обратно то, что было сказано.
— Я имела в виду каждое слово, — непоколебимо ответила Кэлен. Ее рука коснулась его руки, и она услышала, как у него перехватило дыхание.
— Ты дала мне жалость. — Даркен выплюнул слова, даже не пытаясь контролировать протекающую в слова неприкрытую боль.
— Я дала тебе любовь! — Кэлен не собиралась произносить эти слова так громко, но у нее перехватило горло, и они почти эхом отдались в комнате, пустой и темной, если бы не они вдвоем. Она сглотнула, не сводя с него глаз, так как все запланированные слова хлынули с ее губ потоком. — Ты тоже никогда не знал, но я знала и, — она почти прошептала, — люблю тебя. Не с трепещущим сердцем и звездами перед глазами, это просто влечение. Нет, я знаю, кто ты, все твои ужасы и жестокости и желания и надежды. Я знаю, кто ты, и все же… — Кэлен втянула воздух, опустив глаза. У нее не было слов, и она стиснула зубы.
— Скажи это снова.
Кэлен не была уверена, что действительно слышала эти слова, но затем он отпустил ее подбородок. Она снова встретилась с ним глазами, и стены в них трещали, поэтому она дала ему правду, о которой он просил.
— Я тебя люблю.
На его лице был шок, с которым она справилась, а также нежеланное чувство вины, такое острое, что она почти резала его взглядом.
— Ты не должна.
Она подняла руку, чтобы коснуться его щеки, как он когда-то сделал, зная, что она это возненавидит.
— Ты хотел, чтобы я любил тебя по всем неправильным причинам и всеми неправильными способами. Но все изменилось. Ты сделал меня матерью… И ты не можешь отрицать, что мы оба ничего не знаем о любви по сравнению с нашими детьми. Даже когда мы терпим неудачу, они помнят то, что стоит помнить, и никогда не отказываются от своей любви к нам. Мы оба многому научились у них.
Он вздрогнул, как будто правда ранила больше, чем ложь о том, что она всего лишь жалела его. И все же, он не отстранился от ее прикосновения, и она почувствовала, как быстро и жарко забилось его сердце под ее пальцами. Когда она на секунду закрыла глаза, первое воспоминание, которое пришло ей в голову, было как было просто лежать в его руках, Николас спал на ее груди, а широкая рука Даркена лежала на спине крошечной малышки. Никогда еще более уверенная в своих мыслях, чем в этот момент, она снова открыла глаза и посмотрела прямо ему в глаза.
— В тебе есть хорошее, Даркен Рал. Оно того стоит. И я не ищу той любви, о которой поют менестрели. У меня могло быть такое однажды с Ричардом, я не знаю — я знала его всего год, и теперь это не имеет значения. Но, несмотря на все твои поступки, которые я должна была бы ненавидеть, я люблю тебя. Я не слепая, и я все равно люблю тебя.
В его глазах было потерянное недоумение и осторожность, которая даже сейчас держалась, как будто он все еще не мог ей поверить.
— А я думал, что я дурак… — пробормотал он, глядя на нее, совершенно по новому.
Она вздрогнула, мужество иссякло. Внезапно она тоже стала ребенком, защита осталась позади, и если бы она поняла его неправильно, он мог бы одним словом пронзить ее прямо в сердце. Кэлен, Мать Исповедница, только что сделала себя уязвимой для Даркена Рала.
— И? — спросила она, сжав руку в кулак.
Едва слова сорвались с ее губ, как его руки обвились вокруг ее талии, и она забыла как дышать. Прижимая ее к своей груди, она чувствовала, как быстро бьется его сердце.
— Мне не следовало играть с тобой в игры, — сказал он тогда.
Все, что строилось за последние семь лет, готово было хлынуть в ее сердце, и она не могла пошевелиться от предвкушения.
Он больше не держал ее так, будто она могла исчезнуть в любой момент.
— Ты единственная женщина, достойная быть моей Королевой, — наконец пробормотал Даркен, прижавшись губами к ее лбу. — И я люблю тебя.
Кэлен могла бы рассмеяться, останься хоть немного воздуха в ее легких. Все звучало так плоско и банально, что этого было недостаточно, чтобы стереть всю горечь и раздоры. Им нужны были новые слова, а она не знала, как их найти. Так что она этого не сделала. С надломленной улыбкой она посмотрела на своего мужа и поцеловала его.
Он издал еле слышный звук, зарывшись пальцами в ее волосы и ответил на поцелуй. Больше никаких слов, только прикосновение, говорящее о всей любви, которой они никогда не знали, и всей любви, которую они безнадежно нашли друг в друге, несмотря на все препятствия. Маски были отброшены в сторону, и вместо этого они цеплялись за это. Интенсивность почти причиняла боль, заполняя пустоту в сердце Кэлен, и время больше не имело значения.
***
Если и было что-то, о чем Даркен никогда не расскажет Кэлен, так это о том, как много он лгал и замышлял, чтобы привести их сюда. Убеждать себя, что это из-за того, что это не в счет, что все вышло так не так, как планировалось, что он не может быть уверен в причине чего бы то ни было, было плохим оправданием, и он знал это. Он не завоевал ее сердце честно. Но опять же, она тоже. Кэлен украла его у него в самые тяжелые времена, и он позволил ей.
Нет, это вообще не входило в план. Так что все эти схемы и планы в конце концов оказались мякиной. Почти вся Д’Хара слушала его ежегодную речь и принимала их молитвы. Все еще беспокойные и не вполне сплоченные, они сошлись для него. Мидлендс был там для Кэлен. Они были одним целым, и когда он закончил речь, он позволил старым манипуляциям и целям улететь по ветру.
Кэлен положила руку ему на плечо, когда он отвернулся от толпы.
— Они по-прежнему хотят свободы. Меньшее их не устраивает.
— Мне не нужно, чтобы они были счастливы, мне нужно, чтобы они были в безопасности. — Взяв ее за руку и вернувшись в дворец, он сказал слова с нарочитой силой. У нее может быть его сердце, но не его стратегия.