— Дело не в Кэлен, — смело заявила Эллис через несколько дней после того, как они прибыли на передовую гражданской войны.
— История говорит об обратном. — Даркен позволил своим глазам увидеть свидетельства войны, его пальцы дернулись в поисках решения. После всего, что он сделал для своего народа, они все еще жалуются? Они все еще ссорились — разве они были детьми?
Его Морд’Сит больше ничего не сказала о своем мнении.
Но Даркен этого не забыл.
Эгремонт охотно уступил лидерство Даркена, и не прошло и дня, как он забыл о мире. Война была старым другом, хоть и ненавистным.
На этот раз восстание имело более структурированный характер. Некоторые Д’Харские солдаты дезертировали, чтобы присоединиться к ним, и это было заметно. Правилом были прямые атаки, а не ночные рейды и партизанская война. Осторожный и смелый одновременно. Вскоре Даркен понял, что он борется против своей собственной тактики, включенной в военную подготовку более десяти лет назад, а не только против своего народа. Каждый труп по обе стороны был в некотором роде его.
Гражданская война была ужасной вещью.
— Некоторые из них — жители Мидленда, милорд, — сообщил ему Эгремонт после того, как еще одна короткая битва привела к разорению военного городка и похищению гарнизона. — Я не понимаю.
«Национальная гордость объединяет людей», подумал Даркен, но знал, не говоря об этом, что она не универсальна.
— Годы союза, Эгремонт. Хотя поначалу неохотно, земли начали сливаться. — Он коснулся одного из мертвых тел с хмурым лицом. — Или, возможно, в этом есть нечто большее, чем мы понимаем.
— Они не выдвигали никаких требований, — заметил Эгремонт. — Как мы можем знать что-нибудь?
Даркен ничего не сказал, снова оглядывая деревню. Он не в первый раз задавался вопросом об отсутствии мотивов.
Следующая деревня, на которую нападут, находилась недалеко от границы, и когда Даркен и его войска въехали, он увидел смесь лиц среди толпы выживших. Некоторые смотрели на него со страхом. Кто с отчаянием, кто с надеждой.
— Они ищут ответы, — сказала Госпожа Эллис, когда они вместе просматривали карты и отчеты, пытаясь проследить путь восстания до его источника.
— А у меня их нет, — сказал Даркен. — Ничего, о чем они не могли бы догадаться сами, а я не хочу верить в догадки.
Морд’Сит подняла бровь.
— Ваша догадка успокоит их, правда это или нет.
— Пока не доказано, что это ложь. — Полуулыбка Даркена была жесткой, напряженной. — И у меня нет ресурсов, чтобы гарантировать, что это не окажется ложным. И желания играть в азартные игры. Пусть молчат и догадываются. Честность не может сделать хуже в этот момент.
В отличие от своих младших сестер, Эллис не фыркнула в знак протеста. Как ни в чем не бывало, она отмахнулась от беспокойства и вернулась к работе. Даркен ценил это, но не мог отрицать, что жаждал смелости Кары. Или Кэлен. Моменты интеллектуальной битвы между ними породили как новые идеи, так и конфликты. В каком-то смысле он желал и того, и другого.
Но у него не было ни того, ни другого. Не было у него и расслабления, которое могло бы успокоить его ум и отвлечь его от представлений, на которых он застрял. Из-за этого он скучал по своим детям и по времени, проведенному наедине с Кэлен — по времени без разговоров, а только по прикосновениям. Он обнаружил, что страсть оставляет за собой ясность, и прямо сейчас он хотел бы наслаждаться неповторимым ощущением лежания сытым и запыхавшимся. Но Кэлен здесь не было, а он слишком привык к ее обществу, чтобы искать спасения в другом месте.
Он был один, как всегда был раньше. Возможно, именно поэтому поиск ответов занял почти месяц.
— Мы нашли одного живым, — взволнованно сказал капитан Мейфферт, когда они затащили молодого человека в его палатку.
Чуть старше мальчика, у мятежника были резкие черты Д’Харана, но каким-то образом он смотрел на Даркена с чистым горячим вызовом.
У Даркена возникло желание сломить его, полностью заглушить этот огонь. Однако стремление к ответам взяло верх над стремлением к контролю.
— Заставь его говорить, — сказал он, кивнув Эллис.
— Я никогда не предам своих товарищей! — сплюнул мальчик.
Даркен не мог не улыбнуться про себя. Мальчик думал, что после этого… О нет, не сегодня. У него была гораздо более простая цель.
Эллис не нужны были четкие инструкции. Несколько часов под эйджилом, и мальчик начал сыпать угрозами и обещаниями, как будто его лихорадило.
— Вы не сломаете нас, сколько бы войск вы ни послали, — бредил повстанец сквозь хриплые вздохи и крики. — Мы никогда не преклоним колени. Мы слишком долго страдали.
Это было то, что искал Даркен — мотив — но это казалось старомодным. Конечно, это было искоренено много лет назад. Крики о тирании давно уступили место неохотному принятию Даркена, по крайней мере, особенно в Д’Харе. Нахмурившись, потирая большим пальцем нижнюю губу, Даркен задумался, почему, и почему именно сейчас.
— Не думай, что победишь, даже если убьешь меня! — Мальчик корчился под эйджилом Эллис, но все же бросая все свое неповиновение Лорду Ралу и его Морд’Сит. — Искатель тебя еще убьет!
Даркен Рал вздрогнул, кусочки головоломки грубо сложились в его голове. Его руки сжались. В конце концов, они не выдвигали никаких требований по уважительной причине, от которой у него по спине поползли мурашки от внезапного страха.
— Он говорит об измене, — сказал он с напускным хладнокровием, переводя темные глаза на Эллис. — Убей его.
Неподготовленный Даркен ушел в поисках уединения. О, как глупо было предполагать, что в мире не осталось сюрпризов…
***
Д’Хара, размышляла Кэлен, в конце концов мало чем отличался от Мидлендса. Другие обычаи, другое правительство, но у них были сердца и умы, с которыми она могла соединиться. Даркен доверил их ее заботе, как никогда никому не доверял. Поскольку он все еще был на поле боя, Кэлен даже начала проводить суд в его покоях.
Однако не на его троне. Ее собственная, привезенная из Айдиндрила, была гораздо предпочтительнее. Прохладное каменное сиденье, как всегда облегающее ее фигуру, заставляло Д’Хару ощущаться почти как дом. Дом, мир которого, каким бы нечестным путем он ни был куплен, она отдаст свою жизнь за защиту.
Но когда она произнесла приговор и последний проситель вышел из зала, она вздохнула.
— Я все еще чужая.
Далия, стоявшая у нее за спиной, сказала на это:
— Они никогда не уважали тебя больше, чем сейчас.
— Это вряд ли улучшит ситуацию. — Кэлен поднялась со стула и выпрямила спину, расправив плечи. Далия издала небрежный звук.
— Д’Харане всегда жалуются. Когда они молчат, ты понимаешь, что они боятся или ненавидят тебя.
— Хм. — Кэлен не была так уверена, но беспокойство мало что могло сделать. — Я хотела бы сейчас посидеть у фонтана, если ты не думаешь, что это слишком опасно? — Она подняла бровь на свою прилежную телохранителницу. Далия лишь слегка ухмыльнулась.
— У меня Морд’Сит у каждого входа в королевские комнаты во дворце. В саду совершенно безопасно, хотя я, по крайней мере, буду сопровождать вас.
Настроение уже улучшилось, Кэлен одарила ее мимолетной улыбкой.
— Я буду наслаждаться компанией.
На самом деле за последние пять недель Кэлен использовала компанию Далии больше, чем своих собственных детей. Морд’Сит была полна заразительного спокойствия, и ее мягкая сила напомнила Кэлен о молодой Исповеднице, с которой она когда-то была партнером. И ради нее самой Далия, похоже, больше не испытывала презрения к Кэлен. Они оба по-своему чувствовали отсутствие Даркена и отсутствие любимого человека по его вине. Кэлен не могла не чувствовать себя с ней комфортно. «Сестра эйджил», — как-то в шутку сказала Далия. Кэлен не обидится, если она снова пошутит.
Распущенные и блестящие на солнце волосы Кэлен снова почувствовала себя молодой. Не девица — следы войны, беременности и брака были слишком очевидны, — а Исповедница без ответственности, большей, чем ее собственная власть. Фонтан танцевал, разбрасывая вокруг себя бриллианты, и Кэлен улыбнулась.