Всё повторяется. Сейчас я гляжу на себя, и, медленно отдаляясь, машу себе ручкой. Это просто происходит само собой. Всякий раз, когда я пытаюсь препятствовать этому, становится только хуже. Стало быть, зачем, спрашивается, здесь нужен я?
Где “я”? Могу я быть где-то там?
Нет, я здесь.
А “здесь” — где-то там?
Тогда, где заканчиваюсь “я”, и начинается “здесь”?
Откуда я начинаюсь? Не нахожу. Что есть, то есть, а чего нет... Каков повод, причина для существования всего сущего?
А я — есть?
Ещё раз, зачем, спрашивается, здесь нужен “я”?
Что есть, то есть. Есть — есть.
“Итак, заклинание называется Сутварженская печаль”.
“Полностью уверена я лишь в одном: в собственном существовании”.
“В ночь, когда на небе неожиданно воссияет полсотни лун, лицемерные умники станут искать среди них настоящую”.
“Я даже не знаю, знаю я или не знаю...”
— Лэ-э-эд! Снолли!
Я приоткрыл глаза.
— Очнитесь!
Это Авужлика. Нет, она не ругалась на нас. Она кричала, жалобно. Она выглядела испуганной.
— Есть есть? — спросил я.
О чем это я? По-моему, я собирался пойти покушать. И что-то пошло не так... Илох? Похлебка сварена на слезах полугодовалых родственников? Говоришь, куры сами прыгнули в печь?
Что?
— Лэд, пожалуйста, поднимайся быстрее. Снолли...
Какая дикая атмосфера. Должно быть я сплю.
Я приподнялся. Мы находились возле лавочки. Снолли лежала рядом на спине с открытыми глазами, уставившись в небо. Стало светлее?
— У неё же было кровотечение. Почему её никто не перевязал?! — вдруг осознал я.
— Ты помнишь, как мы оказались на лавочке после боя с Алин? — дрожащим голосом спросила сестра.
— Что? Мы же обошли дом со стороны сада...
Почему мы не пошли домой? О чём мы думали? Не помню.
Авужлика ответила:
— Снолли перевязала себя на заднем дворе, у неё всегда при себе ножики и аптечка. И зашли мы со стороны дворовых идолов!
Она явно на панике. Я посмотрел в сторону западной дороги. Оттуда же я возвращался с того света, после того как закололи калёным зачарованным батоном, а потом материализовали. Чувствовал я себя тогда не важно. Само заклинание, похитившее меня, было настолько немыслимым, что я даже не пытался обмыслить принцип его работы. Я был потерял и эмоционально обессилил. Пожертвовал частичкой души того парня Коуна, чтобы спасти свою жалкую на смысл жизнь. Что-то сломалось во мне после того случая. Часть меня, которая вернулась ко мне благодаря санчиорским шаманам, снова была утеряна.
Снолли! Она же не умерла, верно? Я наклонился над ней и понадеялся, что она сейчас вдруг заржёт, лицо мне заплюёт, как тогда, в доме Менефея.
— Эй, чувачок, — я сел на колени и легонько потрепал её за плечо.
Не отводя взгляда, она пялилась перед собой в небо. Я поднял взгляд. О, боже, лучше бы я этого не делал! Небо усеяно лунами! Я вопросительно посмотрел на Авужлику. Она тоже смотрела наверх. Полсотни лунных дисков разных размеров. На самых больших из них виднеются серые кратеры. И всё вокруг такое странное. Как во сне. Кажется, то дерево росло дальше от дома.
— Сутварженская печаль. Или агония сутварж... — процитировал я отца. — Мы ошибочно полагали, что дух Ганж и есть “Сутварженская печаль”. Но дух был призван для того, чтобы произнести заклинание. То самое, о котором говорилось в пророчестве Григхен. Почему мы так и не попытались выкрасть её пророчества? Вели себя как слепые котята, добровольно оставаясь таковыми.
— Почему ты не сжёг тело Споквейга? — добавила пищи для сожалений Авужлика. — Почему я не позвала вас в дом? — корила она себя кулаком по лбу. — Мы ничего не сделали для того, чтобы это предотвратить.
Взгляд невольно развернулся в сторону западной дороги. По ней же мы со Снолли возвращались с Чурьбовки. С Рёккьира до Чурьбовки добирались пешком глубокой ночью. Нам всюду ещё мерещились черти. Но было смешно. Снолли не хотела возвращаться, ведь дом давно ушёл из-под её ног. Как и мой. Я осознал это после тех самых разговоров за жизулю в глубинутах. Тогда я чувствовал, что мы с ней очень похожи в наших экзистенциальных скитаниях. Я обрёл дом рядом со Снолли.
Вдруг ударило в башку позорное осознание собственной неосознанности:
— Почему мы и сейчас в дом не бежим?! — акцентировал возмущение самим собой я на слове “сейчас”.
Сестра кивнула. Я и Авужлика взяли с двух сторон Снолли, и со всех ног понеслись под крышу. Снолли такая легкая, как стул.
Даже Споквейг, подвергший дочь самым изнурительным тренировкам, увещевал, что она и Грибоедка не выдержат того, что нам предстояло пережить: управляемую беду Ганж. Велел мне позаботиться об этом. Доверил мне её безопасность, когда отправил нас биться с Маячащими. Почему он не пришиб меня молнией, на дуэли? К чему были поддавки? Он же в тысячу раз сильнее. Я что, сожалею? Всё, как и говорил якобы “Бог” в иллюзии у сарая.
Коридор завален телами. Снолли ещё дышала, но гости — уже нет. Все мертвы. Снолли ещё держится. Мы положили её на диван в гостиной, предварительно спихнув коротковатого мужичка в пиджачке с щепоткой усов, вместе с его круглыми очками, что умер, лёжа на диване. Ленивая смерть. Я порывался пойти за Грибоедкой и её занести под крышу, но Авужлика остановила меня вполне логичными аргументами. Надеюсь, о ней позаботились крестьяне. Если живы ещё. Но я же жив, чем я лучше них? Начинает казаться, что всё-таки хуже.
Какое-то время мы просидели в гостиной, в ожидании, когда Снолли придёт в себя, споря о деталях наших последних воспоминаний. Выяснялось, что последние полчаса мне и сестре виделись, местами, по-разному. Нас смущал труп джентльмена в комнате, и мы выбросили его в окно. Понимая, что ничем не можем помочь Снолли, мы с Авужликой решили разведать обстановку в доме.
— Где Фродесс и Актелл? Давай поищем их, — предложила Авужлика.
Мы проверили соседние комнаты — всюду тела гостей. Спальни Актелла и Фродесса были в юго-восточной части, мы посетили и их, но братьев или чьих-либо тел там не оказалось. Следующим мы проверили подвал, прихватив лампу по пути с комнаты для персонала, в которой вместо “персонала” были навалены хозяйственные вещи. Крестьяне, занимающиеся уборкой, в доме не жили, а только приходили и уходили раз в неделю. Работали в “приливном графике” по лунному календарю. График составлен, очевидно, Споквейгом. Кто бы ещё выдумал такую херню? “Как морем смоет грязь и сор. Не смоет только твой позор, сынок, а-ха-ха-ха!”
Мы отпёрли дверь и зашли внутрь. У Фродесса и Актелла были ключи, так что они могли бы укрываться здесь. Впервые я задумался, зачем надо было располагать библиотеку в подвале и заморачиваться с влагопоглощающими средствами? И почему я задумался об этом именно сейчас? Была ли какая-то причина прятать книги тут? На стенах виднеются какие-то руны и чертежи, почему на них я никогда не обращал внимания? Будто бы это часть интерьера. С какой целью...
— Лэд, чего застрял, нет их тут, — торопила меня к выходу Авужлика.
— Проведаем Снолли? Вдруг очнулась?
Я отправился по коридору в северную часть.
— Куда ты снова идёшь? — недоумевала Авужлика.
— В комнату для деловых переговоров, — не понял её недоумения я.
В комнате для деловых людей на диване её не оказалось. Где она?!