— Ну, глупо говоря, да, — признался я.
Я и Снолли зашли в нашу совместную комнату. Авужлика заболталась с Асцилией на какие-то социальные темы, и вместе они ушли пить медовуху. Мы же со Снолли валились с ног на голову, поэтому сразу разбрелись по кроватям.
— Я бы мог предположить, что снова проделки белоснежного деда, например, но ты спала со мной в одной комнате, а твоя техника по ночам чуть-чуть активна, так что вряд ли, — рассказывал я Снолли про могучую стену, от воспоминаний о которой у меня до сих пор мурашки дыбом вставляют по всему телу.
— Ой.
— Что?
— Ночью, ближе к утру, я уходила в библиотеку на тренировку...
Если подумать, сон про стену по атмосферности был больше похож на тот, что снился в доме у Менефея. Но во сне про дракона и Гипоциклоиду белоснежный дед ведь появлялся, вначале, на вечеринке. Не могу перестать выискивать магическую подоплеку: остались впечатления слишком яркие. Ну, может, то был просто сон. Мне ведь иногда снятся обыкновенные сны.
— ...Заканчиваю новую духовную технику, — хвалилась она, — точнее, новое её применение. Назову её “тропа мрака”. А вот как ты — рвать пространство и создавать кроличьи норы — не получается. На первый взгляд, безумная затея, но, с другой стороны, всё, что я умею сегодня, когда-то было безумной затеей. Я же изначально для прикола это всё начинала, а тут меня вдохновил...
И стала она рассказывать про свои духовные техники, потом заговорила про про энергию, про пространство-время, про разум, про сознание, про бытие, про объективное, субъективное, волю, случайность, неслучайность... Понесло её не на шутку, впрочем, как и всегда. У меня не было сил на равновесное участие в дискуссии, я просто слушал. Так и уснул. Вырубился, даже загнаться не успев, по поводу того, что может ожидать меня, когда проснусь, самые худшие варианты перебрать, и потом пытаться доказать их или опровергнуть самому себе... Оставляю это на Снолли. Хорошо, когда есть, кому можно доверить такие вещи.
Я сидел в библиотеке у свечей, читая записки Григхен. Ох и подчерк. Так, каким числом датировано? “21.31.44”. Хм. Чего?
Присмотрелся повнимательнее: “39.00.94”. Так, что за херня?
Протер глаза и увидел “124.212.395. “. Ага, понятно, сплю. А где я лёг спать, в своей комнате или в Сноллиной? Не помню. Если в своей, то вполне можно ждать появления очередного языческого божка. Или деда. Лишь бы не дед, надоел.
Я надумал подняться на первый этаж, потому что в библиотеке было некомфортно. Взял свечу в руки и только направился к выходу, как в полу передо мной зашевелилось нечто... Послышался голос:
— Я тебя поглочу! Поглочу и проглочу! — из-под паркета высунулось чёрное мешковатое чудище, его виброщели угрожающе трепыхали.
— Иди в сраку, чудище. Я — великий сновидец. Сейчас тебе фокус покажу, смотри. Хо...
...Ба, — проснулся я.
Рассвело. Первым делом я побежал к окну. Никаких лун! Люди работали на полях... Под другим окном спала Снолли, поэтому я вышел в коридор и посмотрел оттуда. Крестьяне таскали тела гостей из дома наружу. Но в целом, обстановка такая, будто ничего не было. Так легко отдались? Всего-то горстка трупов надоедливых гостей. И всё? И никакого подвоха?
Очень хотелось разбудить Снолли и порадовать её, что лунный кавардак закончился, но сдержал себя, решил дать выспаться.
Спустился в гостиную. Там сидели Актелл и Авужлика. Занавес на окне меж кухней и гостиной убрали, так что я мог видеть идущего с кухонной кладовой Фродесса, чешущего поясницу.
— Я всё ждал, когда же ты скажешь, — Актелл присматривался ко мне.
— Что скажу?
— Что твоим волосам нужен уход... Только посмотри на них: выглядят так, будто их распотрошил маньяк.
— Да что им будет, это же волосы.
— Все эти дни Авужлике было стыдно перед гостями, она знатная красавица, а ты замухрыш ходишь как чучело ворон видом губишь.
— Да всем всё равно, не?
Авужлика стыдливо пожала плечами и натужно выдавила из себя улыбочку.
— У меня волосы не такие длинные, как у тебя, — продолжал приставать он, — но даже если бы я не знал, что в волосах заключена сила... то всё равно бы ухаживал за ними. Давай подарим тебе маску?
— Чтобы никто не видел моё поганое неухоженное лицо?
— Не такую маску, о, боже, ну и дурашка, — крутил головой он.
Я подсел к ним.
— Ты лучше поведай о своих вчерашних приключениях, — произнёс я как можно менее подозрительным тоном, а то вчерашняя роль подвох-инспектора мне в край опротивела.
Он стал рассказывать, как из неоткуда явился страшный призрак над Хигналиром. Гости до усрачки перенапряглись и присели на лютую измену. Половина бросилась прочь из дому, но уже скоро большая часть возвратилась обратно, причём в таком неуравновешенном состоянии, что оставшимся гостям пришлось разбежаться по всему дому от вернувшихся, поскольку те только больше умножали панику криками и неутешительными прогнозами. Большая часть людей засела в деловой комнате, ведь там не было окон, которых все сторонились. Никто не выносил вида духа Ганж. Туда же направились Фродесс, Актелл, Окрал. Многие истерили и впадали в крайности в спорах друг с другом. Споры заканчивались побоищами, побоища — смертями. Люди будто с ума посходили. Мужики заставили Окрала пойти посмотреть на небо, вдруг дух уже улетел. Братья были против, но у мужиков было при себе оружие, и они силой выпихнули парня за дверь. Назад Окрал не вернулся. Актелл и Фродесс пошли искать его, но нашли его мёртвого в прихожей у окна. Фродесс вознамерился отомстить за гибель двоюродного брата, и отправился под открытым небом в курятник за боевыми петухами. Актелл пытался остановить его, но тот был упёртый как его подопечный скот. Актелл дождался брата через несколько минут в гостиной. Фродесс вернулся один. Петухи отказывались покидать птичник, Споквейг приказал им оставаться внутри до следующего утра. Актелл заметил, что стало подозрительно тихо. Они пошли узнать, что случилось. В деловой комнате никого не оказалось, кроме десятка трупов в лужах крови. Кажется, там, по всей видимости, произошла потасовка. Они стали бродить по дому, повсюду натыкаясь на всё больше тел, без единой царапины.
Тут в комнату зашла Снолли и молча села за стол, Актелл поздоровался и продолжил повествование.
Выжившие гости, как выяснилось, забились в уборной и баре. С течением времени, люди умирали один за другим. А те, кто оставался жив, находился либо в состоянии агонии, либо, в лучшем случае, на лютом нервяке, в бесконтрольном страхе за жизнь. Однако Кьёрбриги, Оволюричи и Хорниксены держались сносно. С его слов, мысли самих Бурфарвалионов скакали в конвульсиях, не далеко было и до компульсий. Фродесс, Актелл и семьи из этих кланов решили отчаянно выпить. Но как только они управились с парой кружек пива, один за другим стали падать. Мозг Актелла бешено завибрировал, и болезненная вспышка выбила его из сознания. И, вот, он проснулся сегодня на рассвете. До Сутварженской печали, как я понял, они так и не дотянули. По подсчётам, из примерно шестидесяти-семидесяти гостей тридцать восемь мертвы. Выжили только Леска, Асцилия, Ифольд и Тьоргул Хорниксены, жена Тьоргула Эрзель, Утейм Хорниксен и его жена Канна, а также Ломунд и Вальв из Кьёрбригов — половина их них как раз те, кто согласился залить пивком весь этот кошмар. Этим утром все, кроме Лески и Асцилии, намерились покинуть Хигналир. Что с оставшейся частью — неизвестно, их тела не найдены. Из тех, кто без вести затерялись, были: Цесселип Храброзубый и Квищ Оволюрич, хотя про Квища кто-то говорит, что он и не приезжал, а кто-то что приезжал. Во время рассказа Актелла Фродесс подал мне со Снолли завтрак и сказал, что Квищ как раз подъехал с самый разгар событий, а куда делся в итоге — не знает. Подавляющая часть животных, пригнанных из поместья Бурфарвалион, скопытилась. Зато все хигналирские живы. Авужлика отметила, что тяжелее всего пришлось Грибоедке, сегодня она отказывается от еды и общения.
— А тот непредсказуемы пацанчик? — спросила Снолли.
— Мёртв, — ответил Актелл.
Мы замолчали.
— Вот неожиданность, я была уверена, что выживет, — сказала Снолли и мы с ней вдвоём засмеялись, а Фродесс и Актелл посмотрели на нас как на ненормальных, вылупились в ошарашенном порицании. Должно быть, потому что их двоюродный брат вчера умер.